– Никакое лечение тебе не нужно. Ничего не нужно, ты здоров, – снова обнимая, утыкаюсь носом в горячую шею. Целую её. Лихорадочно покрывая быстрыми поцелуями его кожу, поднимаюсь к подбородку.
– Мишель, – обречённый стон, и мне так больно за него. Его руки обнимают меня до хруста костей. Сжимает в своих объятиях, словно это поможет ему. Хоть бы помогло.
– Всё будет хорошо… всё будет хорошо… – шепчу я, поднимая голову. Не могу не плакать, делаю это, улыбаясь ему, хотя страшно. Да, мне страшно, но ещё страшнее видеть, как ему сложно сейчас, как разрывают эти же чувства его внутри.
– Я люблю тебя, Николас. Люблю. Именно тебя, – продолжаю я, вглядываясь в его глаза, наконец-то, говорю и понимаю то, что сейчас происходит.
– Нет… ты не можешь… я ведь другой… сломанный. Жалок, я больше не тот, кем был раньше, – качая головой, хватает меня за локти. Хочет оттолкнуть, но не даю, цепляясь пальцами за его футболку, забираюсь на него сверху.
– Могу. Могу тебя любить. Иначе, чем раньше, Николас, – плачу, гладя его по волосам, по лицу.
– Это другой уровень любви. Глубже, намного глубже. И я хочу быть рядом. Ты нужен мне, очень нужен. И мы справимся, обещаю тебе, справимся. Только не отвергай меня, – прошу я, приближаясь к его лицу. Губы трясутся, меня уже сотрясает от холода воды, что покрывает наши тела.
– Любишь? Ты же сказала, что нет… любила, но не меня, – недоверчиво, даже опасливо переспрашивает. Слышу, как быстро дышит, под моими руками, опустившимися к его груди, стучит рвано сердце, что люблю до боли.
– Да. Люблю. Очень люблю. Другого мужчину я не вижу в своей жизни. И мне неважно, кто ты сейчас. Ник или Николас. Имя не имеет значения, а только то, что ты мой. Мой любимый…
– Ещё раз… скажи это ещё раз… пожалуйста, – берёт моё лицо в руки.
– Мой любимый, – повторяю я. – Люблю тебя и буду продолжать это делать. Плевать на всё. На прошлое. На будущее. Только ты.
– Мишель, родная моя, я так боюсь за тебя, – утыкаясь лбом в мой лоб, обхватывает руками мою голову.
– Будем бояться вместе. Просто вместе. Ты и я. Переживём, найдём выход, но я ни за что больше не оставлю тебя ночью, – сжимаю пальцами его шею. И готова заверять его постоянно в этом. Свободна. Свободна от мыслей, от непонимания. Свободна и честна сейчас. Легко. Страшно и легко. Рядом с ним.
– Глупая, ты у меня такая глупая. Мне плевать на себя, крошка. Я мог ранить тебя. Это причиняет…
– Ты этого не сделал, Николас, – перебивая его, дотрагиваюсь до его губ своими. – Всё будет хорошо. Просто обними меня.
Целую его. Мучается. Решается. Покрываю поцелуями его губы, как дрожат его руки, проходящие по моей спине, сжимающие меня.
– Останься. Останься со мной, Мишель. Моя Мишель, – шепча, он находит мои губы, впиваясь в них горячительным поцелуем, что перекрывает кислород. И в то же время даёт возможность дышать.
– Конечно, – сквозь поцелуй говорю.
– Прости меня…
– Не за что тебя прощать…
– За любовь, – отрываясь от моих губ, с болью смотрит в мои глаза.
– Она так претит тебе? – Шепчу я.
– Нет. Я не умею правильно. Мне нравится любить тебя, но сейчас… я ещё не отошёл от того, что было. И мне страшно в этой жизни только за тебя, – гладит моё лицо, обнимает.
– Так люби и всё будет хорошо, – сжимаю его шею и так прекрасно в этих руках.
Я дома. Не место играет роль. Руки. Дыхание. Сердцебиение. Оно всё родное. Моё. И я дома в его руках, в его аромате опасности и любви. И я счастлива. Плевать на страх, на гордость, на всё. Я счастлива даже сейчас, тихо плача на его плече, пока он раскачивается, поглаживая меня и успокаиваясь.
Только так мы сможем идти дальше. Теперь наверняка вместе. Да, я люблю его. Люблю именно его. Люблю его сердце. Люблю его слова. Люблю его мысли. Люблю его тайны. Люблю… полностью.
– Я люблю тебя, Николас. Люблю.
Двадцать шестой вдох
– Тебе надо переодеться. Ты заболеешь.
А я и забыла, что вода продолжает бить по моей спине. Так и сижу на его ногах, обнимая его и наслаждаясь тихими минутами спокойствия, что нагрянули после такой бури и страха.
Поднимая голову, смотрю в спокойные карие глаза, сейчас полностью восстановившие свой блеск.
– Я никуда не уйду, – напоминаю ему. Лёгкая улыбка трогает его губы.
– И не отпущу, но переодеться тебе надо. А мне спрятать нож или выбросить его, – помогает мне подняться. Выключает воду. Мои ноги дрожат, то ли от неудобного положения, то ли от усталости, что полностью поглотила мои силы. Но крепко держу его руку.
– Я ведь закрыл его в сейфе, – хмурясь, нагибается и поднимает нож.
– Он был открыт, – вспоминая, выхожу из душевой кабинки.
Только тяжёлый вздох. И это так сложно, сложно, что помочь ему хочу, но никак. Он будет анализировать случившееся, будет снова и снова искать ошибку, что совершил. Но для этого я пришла. Не дать ему больше этого сделать. Наконец-то, сама поняла, кто мне нужен и кому нужна я.
– А где Шторм? – Отпускает мою руку, когда мы входим в гардеробную.
– Я…я закрыла их в комнате. Подумала…
– Что ты сделала? – Перебивая меня, начинает дышать быстрее, только ведь нет причины ему злиться.
– Я закрыла их в комнате. Приехала к тебе, чтобы рассказать о том, что чувствую. И не ожидала такого… я…
– Не делай так больше. Никогда. Так. Больше. Не. Делай. Ясно? – Яростно, чётко и пугающе говорит Николас, делая шаги ко мне.
– Почему? Что в этом такого? А если бы ты ранил кого-то? Или…
Замолкая, вижу страх в его глазах. Понимание моментально появляется в голове.
– Переоденься. Моя одежда в другой спальне. В этой, я больше не живу, как и не желаю заходить сюда. Даже ванна… переоденься, – прежде, чем я успеваю высказать предположение, Николас уже вылетает из гардеробной.
Меня до сих пор внутри потряхивает от произошедшего, но ещё больше меня потряхивает от его бегства. Поэтому со скоростью света, насколько это возможно отнести к обычному человеку, полностью вымотанному, но жаждущему узнать ответ, сбрасываю мокрую одежду. Буквально всё. Надевать штаны и другие вещи займёт довольно много времени. Поэтому только трусики и одна из его идеально выглаженных, чёрных рубашек.
На ходу застёгивая мелкие пуговички, пропускаю несколько, чуть не поскальзываюсь на мокром полу в ванной. Хватая с собой полотенце, сушу волосы, оставляя полотенце в ванной, и выхожу в спальню, оттуда в коридор, где меня встречает радостный лай Шторма. А вторая собака настороженно смотрит на меня, не желая подходить.
– Почему твоя подружка так меня не любит, а? – Треплю Шторма по голове. Расслышав недовольное рычание, отнимаю руку и улыбаюсь собаке.
