– Не дай его сердцу закрыться и не узнать, каким мужчиной он может стать рядом с тобой. Как он умеет бороться за свою любимую. Дай ему и себе эту возможность увидеть, что любовь намного глубже, чем ты себе представляла. А пока ты лишь требуешь. Не требуй, а смотри, что он будет делать. Позволь ему это, позволь и себе эту слабость. В этом нет ничего плохого. Это ваша жизнь. Ваша история. И её надо писать, делать ошибки и продолжать работать. Подумай, но не изводи себя. Он любит, заверяю тебя, что любит. Ведь я знаю больше, как он сам изводится, как не спит в той спальне, где вы были вместе. Как отвергает всё, что было связано с тобой, и в то же время тянется к тебе, потому что иначе не может. А твои мысли сейчас запутанны, дай им время немного остыть, прийти в нормальное состояние. Хорошо? – Смотрит на меня с надеждой.
– Ладно, я постараюсь, но…
– Не уверяй меня, детка. Можешь говорить всё, что ты хочешь другим. Но я знаю, как сильна твоя любовь к нему. И чем больше преград, которые вы преодолеете, тем она будет ещё крепче, – обнимает меня, целуя в щёку.
– И ещё одно, пока сохрани в тайне, что мы с Райли так долго вместе. Они ещё не разобрались друг с другом. Сейчас Райли и Николас злы друг на друга, потому что хотят одно и то же, а не выходит у них. Всегда мы будем винить близких людей, и я не хочу, чтобы это мешало вам и нам, – просит она.
– Конечно, – киваю я. – Иди, Райли ждёт тебя. Надеюсь, когда твой синяк сойдёт, мы сходим куда-нибудь.
– Миша, я не умираю и не переезжаю в другой город. Как только Райли восстановит мне карту, так сразу же напишу тебе сообщение. Я буду любить тебя, независимо от моей привязанности к Райли. Ты для меня всё, и я хочу видеть тебя счастливой. До встречи, – подхватывает сумку и выходит из спальни.
Слышу, как закрывается входная дверь, и наступает тишина, а с ней пустота. Усталость и нежелание куда-то идти. Но лучше быть занятой, чем снова впадать в депрессию и думать о том, кто так и не появился.
Вздохнув, иду обратно в коридор и, подбирая рюкзак, вешаю его на плечо.
Порой всё случается слишком быстро, чтобы ты могла разобраться в случившемся, проанализировать. Ты просто принимаешь это, не задавая вопросов, не требуя объяснений. Так отчего отношения в дружбе и между мужчиной и женщиной настолько отличаются? Если ты позволяешь себе забыть о лжи своей подруги, а вот от мужчины воспринимаешь всё в разы болезненнее. Это лицемерие или же, есть что-то ещё, о чём я не знаю и не понимаю пока?
Присутствуя на занятиях, медленно вспоминаю его слова о лунатизме, о том, что он делает в этот период. И ведь это страшно, действительно страшно. Как он справляется с этим? И причина этого я или же, его отец? Почему именно я и он появляемся в его снах? Почему у него такие проблемы? Неужели, он никогда не сможет быть нормальным мужчиной, забыть об этом и жить дальше? И каждый раз, когда я буду расслабляться и чувствовать себя немного счастливей, снова его прошлое будет давать о себе знать, и приведёт нас в очередной тупик? Столько вопросов и ни одного ответа. А я хочу понимать это, хочу хотя бы чуть-чуть быть ближе к нему. Да, хочу до сих пор. Но пока не знаю, люблю ли его. Как понять? Как понять его сердце, и что вся принадлежу ему? Как?
Звенит звонок, я только вздыхаю, так и не сумев сконцентрироваться на предмете, как и разобраться в себе. Пустая трата времени. Выхожу из аудитории, занятия закончились и надо бы найти Амалию, чтобы узнать, как она. Встречаю девушку в холле, разговаривающую с кем-то по телефону. Точнее, зло шипящую. Подхожу к ней, как только замечает меня, сразу же обрывает звонок.
– Привет, – с улыбкой говорю я.
– Привет. Мне надо идти, – быстро отвечает, пряча телефон в сумку.
– Амалия, – останавливаю её, хватая за локоть. – Что у тебя происходит?
– Да ничего. Джексон задолбал уже, надоел. И, вообще, не твоё дело, – огрызается, вырывая свою руку, и быстро теряется в толпе студентов.
Прищуриваюсь, это ненормально. Что-то явно не то у неё. Достаю телефон и набираю Марка, пока иду в сторону кабинета своего руководителя. Надо узнать, как я сдала и, вообще, сдала ли.
– Привет, Мишель, – радостный голос Марка вызывает улыбку.
– Привет.
– Как ты? Сходим поужинать завтра? Ещё забыл сказать, что родители решили вывести всех своих детей на семейный ужин в ресторан. Это четверг. Поэтому ты предупреждена, – на одном дыхании выкладывает.
– Хорошо, напишешь потом, куда мне подъехать. Насчёт завтра, посмотрим. У меня съёмки до девяти.
– Окей. Чего звонишь? Соскучилась? – Смеётся он.
– Да и нет, причина не в этом. С Амалией всё хорошо? Она странно себя ведёт, или из-за чего-то обижена на меня? – Спрашиваю, поднимаясь по лестнице.
– Хм, не знаю. Вроде нет.
– Пожалуйста, присмотрись к ней. Она с кем-то ругалась, а потом сбежала, сказав, что это не моё дело, – прошу я, останавливаясь у кабинета руководителя.
– Конечно.
– И мне потом скажи.
– Обязательно. Завтра позвоню. Пока.
– До связи, – киваю я невидимому собеседнику и отключаю вызов.
Сначала стучусь, а затем вхожу, спрашивая о своих результатах. Слушаю извинения о том, что они не взяли во внимание смерть моего отца, что не смягчили обстоятельства моей сдачи. И это странно, очень странно, потому что некролог был в газете. Новость о том, что мои долги все погашены, ещё больше изумляет меня. Ведь я уверена, что ни черта не написала. Смотрю на выправившийся табель, и киваю, всё ещё под впечатлением. Слишком мягко говорит она со мной, до этого угрожали отчислением, а сейчас буквально стелется и предлагает варианты ранней сдачи новой сессии, чтобы я занялась своими семейными проблемами. Даже даёт возможность не посещать какие-то занятия, если мне потребуется. Что происходит? Бросаю взгляд на часы, пока мой руководитель распинается передо мной. Извиняюсь и выхожу из кабинета, иначе опоздаю на работу. И ещё надо бы пройтись по магазинам, обновить нижнее бельё, да и просто развеяться. Продать глаза, как говорится. Но это потом, сначала работа.
Успеваю вовремя зайти и начать работу, извинившись снова перед Дэйвом. И сейчас полностью отдаюсь этому. Только щёлкая, ищу позы удобнее, понимаю, что отдыхаю. Действительно, отдыхаю, и не думаю ни о каких проблемах, присутствующих в моей жизни. Окончив съёмку, проверяю всё на готовность и отправляю в центр обработки фотографии. Вот и всё, снова ночь и одиночество. Не хочу. Так устала.
Прощаясь со всеми, выхожу из здания и останавливаюсь. Издаю нервный смешок, полностью потерявшись в этой жизни. Правда, больше ничего не знаю и не понимаю. Так сложно. Поправляю камеру, висящую на плече, и иду к машине, копошась в сумке, ищу ключи. Поднимаю голову и замираю. Сердце пропускает удар и начинает резко скакать.
– Здравствуй, Мишель, – нежный баритон и теряюсь вновь, лишая себя возможности дышать.
Двадцать третий вдох
Не в силах ответить, только смотрю на Николаса, облокотившегося о мою машину, с огромным букетом розовых роз. Удивление, даже непонимание и обида мешаются в груди.
