– Мишель, вот, – дверь распахивается, а я отскакиваю от неё, чуть ли не поскальзываясь. Николас, держа в руках халат, напряжённо смотрит на меня.
– Спасибо, – протягиваю руку, чтобы взять. Несильное качание головой и он, делая ко мне шаг, расправляет халат. Смотрю на него в отражение зеркала. Сильный. Мощный. Рядом. Эти слова согревают меня, юркая в халат, сбрасываю полотенце.
– Пойдём, – берёт меня за руку и ведёт в спальню. Не хочу спрашивать, а ощущать только его тепло, исходящее от ладони. Прижаться к нему бы, да боюсь, что это он не примет. Всего боюсь. Даже теперь смотреть на него. Спугнуть.
Помогает мне забраться в постель и уходит, чтобы через несколько минут вернуться, с непонятно откуда взявшимся подносом с ужином, и поставить его на прикроватную тумбочку.
Наблюдаю за каждым его движением настолько пристально, что веко начинает дёргаться. Николас берёт чашку с супом и ложку, набирает немного и подносит к моему рту. Ещё тёплая жидкость льётся внутрь меня, чёртово блаженство. Возможно, потому что он кормит меня, как маленького ребёнка, тщательно следя за тем, как я послушно открываю рот и проглатываю куриный бульон с сухариками. Мне так хорошо… никогда в жизни такого не было. Даже лучше, чем раньше. Иначе. Как будто передо мной другой человек. С той же внешностью, с тем же голосом и ароматом. Но всё же, другой. Он изменился, и только сейчас я это вижу. Появилось несколько морщинок у глаз, словно он долго жмурился. Ощущаю интуитивно изменения. В этой тишине, что сейчас между нами.
Пока он кормит меня, я медленно вспоминаю всё, что случилось. Мысли постоянно обрываются, точнее, спотыкаются на одном слове. Мне необходимо знать это. Отчего-то сейчас это стоит на первом месте. Сжимаю рот и немного отклоняюсь, когда ложка уже прямо передо мной.
– Не могу больше, – говорю я, хотя, возможно, это ложь, так бы я съела всё что угодно с его рук. Кивая, подаёт мне салфетку, чтобы обмакнуть губы и отдать ему. Ставит чашку на поднос и отставляет бокал на тумбочку. Без слов встаёт и уходит, а я закрываю глаза, собираясь с силами спросить. Это сложно. Сейчас всё настолько хрупкое и драгоценное, что страшусь оборвать.
– Теперь тебе надо поспать…
– Николас, – перебивая его, распахиваю глаза. Нервно тереблю пояс халата и смотрю на него. Подходит ко мне и присаживается на край постели, где сидел до этого.
– Да?
– Скажи, а ты… я просто не помню… – кусаю губу. Может быть, не стоит?
– Ты действительно любишь меня? Там… на видео…
– Мишель, – его рука ложится на мои, останавливая несильное дрожание. Поднимаю на него голову, а дыхание снова обрывается. От страха.
– Не могу сказать, люблю ли я тебя, – слабый толчок по сердцу, и оно обливается холодом. – Не знаю, что такое слово «любовь». Я никогда не любил в жизни. И, если честно, то это смущает меня, как бы смешно ни звучало. Всегда считал, что мужчины не испытывают таких чувств, а тем более не рассказывают о них. Я точно не из их числа. Был. Вот так говорить об этом странно для меня. Необычно…, наверное, сейчас самое время.
– Крошка, посмотри на меня, – придвигаясь ближе, поднимает двумя пальцами мой подбородок. Мои глаза встречаются с его. Какой же терпкий и тёплый напиток наполняет обычный карий цвет.
– Если это слово означает, что за неё ты волнуешься больше чем за себя, то да. Если это означает, что ты хочешь перенять в себя всю боль за неё, исправить свою ошибку любым способом, то да. Если это значит, смотреть на неё и не думать ни о чём больше, забывать обо всём на этом свете, то да. Если это предполагает бессонницу, воспоминания, которые не дают спать, то да. Если это желание защитить её ото всего, то да. Если это означает, звать её каждую секунду в своей голове, то да. Если это сумасшествие, при котором ты мечешься, как загнанный зверь, то да. Если это неуправляемое чувство разорвать всех, кто появится рядом с ней, то да. Всё так, и не могу привыкнуть к ревности. Она гадкая такая, но когда ты видишь, как реагируют её тело, глаза, дыхание на тебя, то это стирает всё внутри. Если это не видеть ничего, кроме неё, то да. Если это искать её ночью, а находить пустоту, то да. Если это возможность дышать полной грудью рядом с ней, то да. Если это желание планировать каждый будущий день с ней, то да. Она это ты, Мишель, – стирает пальцем слезу, что выкатилась из глаз, пока он говорил.
– Если это страх услышать от неё приговор не в мою пользу и не желать принять его, то да, крошка, люблю тебя. Не помню, когда уже знал это. Возможно, в тот день, когда ты видела меня в клубе. Возможно, раньше. Но точно помню время, когда понял это. В то утро, когда вышла статья. Только те люди, которые забрались глубже, чем ты мог себе представить, имеют физическую силу причинять такую боль внутри. Острее. Разрывающую, но никак недорвущую до конца тебя, – слушаю его, как заворожённая, впитывая в себя каждое слово, теперь произнесённое шёпотом. Берёт моё лицо в ладони и бегает глазами по моему лицу.
– Не уходи, Николас, – прошу я и кладу руки на его грудь. Сердце так яростно бьётся под моими руками. Хочется дотронуться до него и согреть. Прижать к себе и не отпускать. Вырвать своё и соединить их.
– Я и не собирался, Мишель. Только у меня тоже есть вопрос, – слабая улыбка появляется на его губах. Руками осторожно гладит то мои скулы, то волосы, словно нервничает, а я и подавно.
– Какой? – Спрашивая, придвигаюсь ближе к нему.
– Будешь ли ты со мной? Будешь ли ты засыпать со мной и просыпаться? Дашь ли ты мне ещё один шанс, чтобы заново построить отношения? – Руки замирают, а моё сердце насыщается всеми красками мира.
– Нет, – отвечаю я. Улыбка спадает с его лица, а руки опускаются. Перехватывая их, сжимаю в своих. Прячет свой взгляд от меня, слышу, как быстро дышит.
– Николас, я не хочу заново. Хочу продолжить, хочу узнавать дальше. Хочу помнить каждый день, что был у нас тогда, что будет завтра. Я хочу помнить весь путь, который прошла к тебе. Ничего в жизни так не хочу, как обнимать тебя ночью, днём, утром. Когда будет возможность. Хочу просыпаться только с тобой. Признаюсь, что я думала о новых отношениях с кем-то другим. Но это не моё. Наверное, я очень эгоистична. Хочу тебя. Каждую минуту. Секунду. Хочу только в своё единоличное обладание, – от моих слов резко вскидывает голову. Опасный блеск проскальзывает в его глазах, затем потухает. Моргает, словно не услышал того, что произнесла. Издаёт тихий смешок, а затем смех, громкий, несвойственный ему. Обхватывает меня руками, от неожиданности задерживаю дыхание. Падаем на постель, а он смеётся, уткнувшись в мою шею.
Лежу под ним и ничего не понимаю. Поднимает голову, и вижу эти мимические морщинки, что собрались в уголках глаз.
– Только ты заставляешь меня ощущать себя полный придурком, Мишель, – улыбаясь, говорит он, приподнимаясь с меня.
– Я не хотела…
– Чёрт, крошка, даже сейчас я скучаю. Как такое возможно? Ведь ты здесь, в моих руках, а я всё отпустить это не могу, – перебивает меня, убирая пальцами пряди с лица.
