– Обещаю тебе, что больше никаких страхов о боли, которой нечаянно могу причинить тебе. С этого момента никакого расставания, потому что отпускать тебя не могу и не желаю. Всё сделаю сам, а ты, главное, расслабься. Это – не наказание, а прими это как извинение за мою самонадеянность, непонимание и отрицание того, как сильно ты врезалась в моё сердце. Прими это, как принимаешь меня. И себя прими, если будешь ощущать нечто иное и даже возбуждающее. Мы заменим те воспоминания нашими. Вместе, – киваю на его слова, а по щеке скатывается слеза. Потому что действительно готова. Пришло время разобраться и с этим.
Николас снимает с меня платье и обувь, оставляя в одних трусиках. Подводит к стулу, где рядом лежат длинные иглы, которые навевают только ожидание сильнейшей боли.
– Расслабься. Можешь посмотреть, как я это делаю. Только раз и только с тобой, – нежно целует меня в шею и растирает неприятно пахнущее спиртом средство на руках. А я не могу, только закрываю глаза, слыша его действия.
Вздрагиваю от укола на коже.
– Тише, крошка, не напрягай спину. Так больнее, а я не хочу видеть слёзы от этого чувства. Если ты передумала, то скажи…
– Нет, – чуть ли не выкрикиваю, распахивая глаза, и ловлю его взгляд в отражении. – Нет. Я постараюсь расслабиться, ведь это делаешь ты.
Улыбаясь мне, берёт вторую иглу и в этот раз уже нет такого неприятного ощущения. Даже не чувствую их, наблюдая за Николасом.
– Часто ты это практиковал? – Тихо спрашиваю.
– Пока учился, да. А потом больше ни разу. Нижняя или рабыня приходит ко мне уже подготовленная. Но не ты, мне нравится смотреть на твою спину и слышать, как ты успокаиваешься от моего голоса, – его тембр наполнен нежностью и это вызывает улыбку.
Берёт в руки ленту и, завязывая её, образует шнуровку корсета, за которой всё же, подглядываю в одно из зеркал. Задерживаю дыхание, потому что сейчас неожиданно даже для себя нахожу извращённую красоту.
– Привяжу тебя, – произносит Ник и помогает мне подняться.
– Это делается для того, чтобы розги не попали по нежным участкам тела сильнее, чем должны и не принесли увечий, – объясняя, подводит меня к «козлу», на который я ложусь грудью.
– Двадцать пять ударов, – тихо произносит он, закрепляя мои руки внизу. Поворачиваю к нему голову, издавая судорожный вздох.
– Шампанское будет после. Попробуй сосредоточиться не на боли, а на ощущениях и ответах твоего тела. Стоп-слово остаётся прежним, – привязав меня, поворачивает голову к себе и всматривается в глаза.
– Я знаю, что делаю. Теперь точно. Не бойся, тебе ни за что не причиню страданий. Никогда. Мы тандем, и вся твоя грязная боль будет отражаться на мне, – прикасается к моим губам своими, оставляя горячий поцелуй.
Закрывая глаза, пытаюсь перебороть внутри дымку из воспоминаний прошлого. Обиду. Боль. Треснувшее сердце. Надлом. Сильнейший. О котором и, правда, до сих пор не забыла. Темнота и бессилие, в котором я находилась. Это…
– Чёрт, – мои мысли прерываются жгучим укусом на ягодице, сопровождающимся шипением, вырвавшимся изо рта. Даже не заметила, как Николас ударил меня.
– Два, – его голос сливается с очередным тонким следом, что остаётся на моей коже. В нижней части. Кусаю губу, а внутри всё трясёт от страха.
– Я что сказал тебе делать, Мишель? Расслабиться, – его холодный и властный голос перебивает все мысли о плохом в голове. И словно именно этого ждало тело, чтобы размякнуть и получить очередную порцию. Издаю стон. Не останавливается, а я только и успеваю хватать ртом кислород. Мотаю головой. А ягодицы горят, наполняя тело непонятной упругостью и образуя где-то внизу живота пружину.
– Девять, – всхлипывая, стискиваю зубы, когда розги опускаются на мою кожу. Несколько искорок пронзают её и впиваются в кровь. Перед глазами плывёт золотистый свет. Более мягкое прикосновение к пылающим ягодицам и даже приятное покалывание. Прислушиваюсь к телу, понимая, что оно всё становится одним сильнейшим сгустком ожидания. Оно возбуждается независимо от моего создания, которое сложно сейчас найти. Клитор пульсирует. От каждого свиста. Моего вскрика.
Распахиваю глаза, облизывая сухие губы, и ёрзаю. Дышать сложно, а удары продолжают сыпаться на меня, играя яркими и теперь более глубокими отголосками на теле. Боль пронизывает до кончиков волос, но терплю. Кусаю кожу, от очередной встречи розог и нижней части моих ягодиц, не могу лежать спокойно. Шум наполняет голову, но не так, как в тот раз. Кровь стучит в ушах, а вены на висках вздуваются от напряжения тела. Свист и снова удар. Дёргаюсь и издаю стон. Чувствую насколько тонкий след оставляют его действия. Каждая полоска ощущается ярко, и с этими видениями пульсирует не только клитор, но и моё естество. Судорожно сжимаясь и разжимаясь под новым ударом.
– О, Ник, – стону и мотаю головой, оказываясь в туманном и еле уловимом мире.
– Тише, – шепчет мне на ухо, убирая прилипшие пряди волос.
– Боже… не могу… – глотаю кислород и с ума схожу. Не понимаю, что происходит и где я. Прострация, какие-то странные отголоски золота по бокам глаз.
– Можешь. Ты очень сильная и слишком порочная, чтобы молить о пощаде, – усмешка в его голосе и могу подвигать руками, уже свободно свисающими вниз.
– Я… кажется… упаду, – чувствую каждый удар, горящий на ягодице. Он пылает, да так ярко наполняя моё тело фееричными ощущениями, а голову невозможными бессвязными мыслями. Не понимаю даже, что говорю.
– Падай. Со мной, – его пальцы грубо врываются в меня, и я издаю протяжный стон. Дёргаюсь и откидываю голову. По телу проносится сильнейшая дрожь, хотя и так меня мотает из стороны в сторону. Нет возможности лежать. Буквально по крови проносится сгусток сильнейшего адреналина.
– Давай, – его голос где-то далеко. Первые капли, падающие на меня, заставляют замереть. Распахнуть глаза и медленно прислушиваться к происходящему. Кажется, что время замирает, когда до моего носа доносится аромат алкоголя, а сам он безжалостно поливает ледяным душем мои ягодицы.
– Чёрт! – Крича, выгибаю спину, в которую сильнее впиваются иглы. Каждая полоска щиплет с невероятной силой, а пузырьки, лопающиеся на ней, вызывают нескончаемые волны, поднимающиеся от ног и сосредотачивающиеся внутри меня. Горю вся. Кричу и извиваюсь, скольжу по коже оголённой грудью.
– Ещё, – резко меня наполняет до сумасшествия своим членом Ник, разрывая тело. Оно продолжает испытывать небывалое ощущение боли и наслаждения.
– Ещё! Кричи! Давай, – хватая за волосы, насаживает на свой член. Моя израненная кожа встречается с его, и от этого меня буквально начинает трясти. Всю. До отключения сознания. До болезненных конвульсий, что сопровождаются сильнейшим выплеском энергии и моим криком.
– Молодец. Как ты сжимаешь меня… блять, крошка, – Николас подхватывает меня, ничего не соображающую и сотрясающуюся в сильнейшем оргазме, за талию приподнимая. А я стоять не могу, только удаётся вцепиться ногтями в его ягодицу, заставляя трахать ещё больше. Грубее. Сильнее.
