– Я хочу посмотреть лоты. Просто прогуляться, – произношу я.
– О, мы с тобой, – в один голос говорят они.
– Даже не сомневалась, – хмыкаю я.
Мы проходим во второй зал, где стоят скульптуры, украшения за стеклянными витринами. Подхожу к ним, и не трогает меня блеск драгоценных камней. Закрываю глаза и чувствую тяжесть колье на шее. Судорожно подношу руку и нащупываю только ткань платья. Вздыхаю и распахиваю глаза, а над губой выступает холодный пот. В отражении стекла вижу себя и такое забытое, когда-то любимое лицо. Карие глаза блестят от счастья, а губы растянуты в улыбке. Внутри меня всё холодеет, начинаю дышать чаще, резко оборачиваясь, и никого нет, даже друзей нет. Перевожу дыхание, проводя ладонью по лбу. Мне надо сесть, иначе я просто упаду. Зачем же так жестоко память подводит меня? Голова буквально наполняется воздухом, ещё немного и взорвётся.
Отхожу от стеклянной витрины и, прислоняясь к стене, упираюсь затылком о неё. Выпиваю залпом сок, но сухость во рту это не снимает. Вижу проходящего мимо официанта.
– Подождите, – шепчу я. Быстро, на едва гнущихся ногах буквально добегая до него, ставлю пустой бокал на поднос и беру шампанское.
– Спасибо, – бросаю я, исчезая из этой комнаты. До сих пор не могу восстановить равновесие внутри. Руки трясутся, как и зубы стучат о стекло бокала. Делаю глоток шипучего напитка, и он покалывает горло. Легче ли? Ни черта. Меня буквально трясёт от холода, бушующего внутри. Прохожу мимо людей и, оглядываясь по сторонам, ищу свою группу поддержки. Но не вижу никого. Ни Амалии, ни Марка, ни Сары, ни четы Ллойдов. Ну кто-нибудь, прошу, хоть кто-то. Словно меня выбрасывает на берег после кораблекрушения, и я паникую. Паникую до чёрных точек перед глазами. Сжимаю пальцами ножку бокала и кружусь вокруг себя.
«Так, дыши. Давай.»
Приказывая себе, останавливаюсь и закрываю глаза. Делаю медленные вдохи, пока сердце, как бешеное, разрывает грудную клетку. Пытаюсь не трястись среди этих людей. Но хочется плакать от бессилия. Не могу побороть страх в груди, а это всё из-за воспоминаний. Хороших. Красивых. Любимых. Наших. Лучше бы другое. Мрачное. Болезненное. Но и так больно. Дышать не могу. Задыхаюсь. Открываю глаза, и меня шатает, что едва могу добраться до стены и прислониться к ней. Боже, как больно. Как плохо мне. Делаю ещё глоток, но алкоголь лишь усугубляет моё состояние. Ноги подкашиваются, и сложно их держать прямыми. Прижимаюсь спиной, а она уже мокрая от страха. Всё моё лицо покрылось испариной и тошнит так сильно. Откидываю голову и упираюсь затылком, заставляя себя успокоиться. Всё хорошо. Всё хорошо. Да, всё хорошо. Всё…
Мой взгляд проходится по верхнему этажу, где стоят люди, общаясь друг с другом. За ними висят картины, которые тоже выставлены на продажу. Глазами пробегаюсь по лицам, и останавливаюсь на лестнице, что ведёт с верхнего этажа. Одни спускаются, другие поднимаются. Внимание привлекает тёмно-синий костюм, облегающий мускулистое мужское тело. Он не двигается отчего-то, стоит посреди лестницы и не спускается. Поднимаюсь глазами по галстуку, и внутри меня раздаётся громкий взрыв. Бокал падает из рук, когда мои глаза встречаются с тёмными, карими, шоколадными и удивлёнными. Каштановые волосы блестят в свете люстр над ним. Время замирает, оставляя меня одну. И его. Это он. Он, смотрящий на меня, и не двигающийся. Николас Холд. Это Николас. Ник…
Дышать не могу, а сердце даже не стучит. Его губы двигаются, а в моей голове такой шум. Огни начинают кружиться вокруг меня, звук резко включается, и я читаю по его губам. «Мишель.»
Бокал с громким стуком разбивается перед моими ногами, обрызгивая шампанским туфли и колготки. Испуганно смотрю на людей, что обратили на меня внимание. Паника накрывает с головой, как цунами, не давая мне выжить в этой схватке.
– Простите… простите… – шепчу я, двигаясь по стенке, и не могу отвести от него взгляда. Вот он мой страх. Вот он, далеко от меня и так близко. Сковывает меня и не даёт дышать. Не двигается. Стоит и смотрит на меня. Забирает снова… Больно! Боже, спаси меня! Боже… это он… он… это он.
Разворачиваюсь и несусь на дрожащих ногах к гардеробу, слыша позади своё имя. В уши словно наложили ваты, и я не понимаю ничего. Меня штормит, хватаясь за стойку, быстро дышу.
– Моё пальто… чёрное… пальто, – торопливо прошу я у мужчины.
– Ваш номерок? – Спрашивает он.
– Я…у Марка… мы недавно… золотые пуговицы…
– Мишель!
– Чёрт, – оборачиваясь, вижу, как Николас прорывается сквозь толпу, пытается догнать меня. Нет! Нет! Не могу!
Плюю на своё пальто и бегу к дверям, распахивая их и выбегая на холод.
– Мисс…
К чёрту, всё к чёрту! Боюсь, что упаду сейчас на высоких каблуках и ступенях, что прыгают перед глазами.
– Мишель! Стой! – Крик остаётся за моей спиной, пока я перебираю ногами и бегу, но чувствую, что упаду. Ещё немного и лишусь чувств. Тонкие каблуки застревают в кладке камня под ногами. Мне так плохо, голова сильно кружится. Останавливаюсь и закрываю лицо ладонями, только бы пережить. Нет… не ходи за мной… нет… дай мне дышать… сейчас упаду…
– Мишель? Это ты? Правда, ты? – Тихий и такой сочный голос из моих воспоминаний раздаётся за спиной. Чувствую каждой клеточкой его. Чувствую так сильно, что сердце болит. Давит на грудь, и дышать сложно. Чувствую. Его.
Распахиваю глаза и опускаю руки, собирая себя по кусочкам, чтобы обернуться. Обернуться и встретиться с ним лицом к лицу.
– Здравствуй, Николас.
Это мой голос? Почему такой сиплый и болезненный? Почему несильный? Не показывающий ему, что мне плевать. Да потому что не могу смотреть на него. Изъедает меня изнутри, когда встречаюсь с ним взглядом. Тёмные глаза блестят только ему понятным безумием крови. Молчит, осматривая меня, поднимает голову и делает шаг, а я от него.
– Здравствуй, Мишель. Ты… ты выглядишь иначе. Ты изменилась. Очень сильно похудела. Но ты красивая, очень красивая, – произносит он, постоянно сглатывая, словно ему не хватает воздуха.
– Ты ни капли не изменился, – выдавливая из себя, облизываю губы. – Мне надо… меня ждут… мне надо идти…
– Подожди. Секунду. Нет, минуту. Хотя бы минуту, – быстро говорит он, перекрывая мне путь.
Опуская голову, смотрю на его галстук. И так близко, что ветер доносит аромат его одеколона, что пропитал мою кожу, въелся в кровь и сейчас заставляет бежать её, заводя сердце на максимальную скорость. Не дышать. Задохнуться бы.
– Я соболезную твоей утрате. Мне жаль, что операция не помогла. Я отослал цветы…
– Не нуждаюсь, Николас. Если это всё, то дай пройти, – обрываю его, не желая слушать об этом. Не сейчас. Потому что на грани. На грани истерики. Сердце взрывается медленно на тысячи осколков, не давая мне возможности держаться. Трясёт изнутри. Ощущаю, как дрожу, что даже ему видно. А сердце всё рвётся на части, туманя мой разум.
