– Что? С Дэвидом? – Переспросила я. – Ты?
– Да. Когда родился Гранд, Патриция не подпускала его к себе, а вот Хью с радостью. И мне стало жаль Дэвида, мы с ним разговаривали долго и как-то это произошло. Я даже не помню почему, но мы занимались любовью. И это было прекрасно. Ни женщина, ни мужчина не могут жить без секса, без эндорфина. Он необходим для каждого. Мы забыли это, не говорили о случившемся, а потом они уехали, и я даже поверила в то, что Хью может быть со мной. Родилась ты, они снова вернулись, но твой отец выставил Патрицию. В то время у Дэвида начались запои. А потом ещё два года великолепной скучной жизни и такие же ночи. Я кричала на него. Спрашивала, почему он настолько привязан к ней? Ведь я потратила на него лучшие года жизни, а он только смотрел на меня как на пришельца. И как только я поняла, что не в моих силах изменить прошлое. Я решила изменить настоящее. Просто уехала, сбежала от них. А Гранд. Он очень несчастный мальчик. Его жизнь была сломана с рождения. Он был всегда сам по себе, и чтобы восполнить любовь матери бегал к тебе, добивался уважения среди ребят, хотя он самый младший из них. А ты сейчас поступаешь так же, как его мать и я. Ты ему в который раз показываешь, что Гранд недостоин любви, а только обвинений. Ведь Патриция ему тыкала носом в его лечение все года, обвиняла его, хоть и не вслух, но всё же обвиняла в том, что Хью отвернулся от неё. Поэтому, доченька, тебе следует завтра поехать к нему и поговорить, если ты уверена в том, что кроме Гранда тебе никто не нужен. И впредь не уходить, как бы больно ни было. Нужно выслушать мужчину, попытаться понять, а если даже после этого ты не захочешь быть с ним рядом, то простить его и только тогда уходить, – она потёрла моё плечо и улыбнулась.
– Мама, я всегда жду от него измены, какого-то нового укола, понимаешь? Я люблю его, всем сердцем люблю, но всему есть предел. Я хочу быть с ним, не знаю, откуда берётся эта уверенность, но внутри я не представляю жизни без него. Раньше, я не видела его по утрам, не слышала, как он сопит под ухом, как бормочет что-то во сне, как быстро печатает на ноутбуке, да и много мелочей – было проще бы развернуться и уйти, я так и сделала пять лет назад. Но сейчас всё иначе. Постоянно кто-то против нас, что-то случается, мы то расходимся, то крышу сносит. Я просто… фуф… я запуталась, – глубоко вздохнув, я посмотрел на маму, ища какой-нибудь помощи.
– Лив, доченька, это жизнь. И у Гранда до тебя она была очень бурной. Если ты любишь мужчину, то ты примешь его прошлое со всем плохим, что в нём происходило. Ты будешь любить все его пороки и благие дела. Это неотрывное от человека. Знаешь, когда он приехал в первый раз к нам, я показала ему, как вы спите с Лестером вместе. И конечно, он убежал. Через месяц я себя корила так, что порывалась каждый день позвонить ему и сказать, что это была ложь. Я чувствую перед ним свою вину за всё, даже за то, что не делала. Я верила в него, как в собственного сына, ведь он рос у меня на глазах. В Рождество я впустила его для того, чтобы он вернулся домой. А его дом – это ты. Я видела твои страдания, слышала, как ты плачешь без него. Никогда не верила в мистику. А здесь я своими глазами лицезрела, как вы зависимы друг от друга. Вы питаете друг друга энергией вашей любви. Эмоции для вас это пища. Вы никогда не сможете жить спокойно. Будет и битая посуда, и крики, и даже драки с твоей стороны, только он никогда не поднимет на тебя руку. И, конечно, будет ревность, безумная ревность. Она идёт не оттого, что вы неуверенные в себе, это всё ерунда. Ревность – это страсть, это игра чувствами друг друга, это необходимость, возникающая между любящими. И ничего не поправить, если ревности нет, – улыбнулась мама.
– Он когда-нибудь от меня устанет, от моих истерик и недоверия. Мама, я вела себя так отвратительно, что сама себя не узнаю, – прошептала я.
– Вот так и объясни Гранду, говори ему всё, о чём думала и что чувствовала в тот момент. Он поймёт тебя и ему тоже необходимо услышать, что ты переживаешь за ваши отношения, что тебе не всё равно. Мужчинам слова очень нужны, хотя они говорят иное. Мужчины отчасти любят ушами, чем чаще ты ему говоришь, что он лучший, самый любимый, единственный, неповторимый, да и, вообще, ты с ума сходишь только от его ногтевой пластины, тем уверенней он будет покорять тебя. Ты толкнёшь его на подвиги для себя. А сейчас уже поздно и надо лечь в постель, и я сделаю вид, что не видела этого безобразия с Кориной в главной роли, – мама скривилась и отвела взгляд.
Я осмысливала её слова, и новая правда до меня доходила очень медленно. Я полная дура, ведь открыто сказала Гранду, что бороться больше не за что, что он лишний. Я хотела сделать ему больно словами, подсознательно зная, насколько он ведом на них.
– Я не могу ждать. Я поеду сейчас, – уверенно встав, быстро сказала я, положив флешку в задний карман джинс.
– Следует разговаривать на холодную голову, а сейчас тебе лучше лечь спать, – посоветовала она.
– Мам, я хочу знать правду. Я устала от всего. Нам необходимо поговорить и чем раньше, тем лучше для нас обоих. И я тем более сейчас точно не усну, буду мучиться, – я обошла стол и вылетела из кабинета, перепрыгивая через ступеньки, сбегая вниз.
– Лив, там снег! – Крикнула мама.
– Я буду осторожна! Люблю! – Так же ответила я и, схватив пальто и ключи, выскочила за дверь.
Снег бил по лицу, но я добежала до машины, чуть не поскользнувшись, но вовремя ухватившись за ручку двери.
Внутри меня всё бурлило. И что мне сказать ему? Потребовать правды, а потом решить? Или плюнуть на всё и забыть? Но не смогу забыть, знаю себя. Значит, просто говорить. Сначала узнать всё, а потом говорить всё, пока он не отключится от моих признаний.
«Боже, какая я дура», – проскулила я внутри, пока выезжала на трассу.
Обзор был отвратительным, но желание получить всё сейчас и немедля меня подгоняло, и я только сильнее нажала на газ, пытаясь держать руль ровно. Колёса на гололёде прокручивались, но я в голове видела Гранда в тот момент, когда я кричала на него. А затем это видео прокручивалось раз за разом. Миллион мыслей и чувств перебивали друг друга, а я пыталась сосредоточиться на дороге. Но могла только проговаривать слова, которые хотела сказать ему.
– Блять, да что ты едешь так медленно?! – Возмутилась я впереди идущей машине и, набрав скорость, начала обгонять её по левой стороне. Довольно оставив этого недотёпу позади, я вздохнула, пока дворники двигались с сумасшедшей скоростью, очищая мне вид. Уже немного, скоро я въеду в Кеймбридж.
Я видела проезжающие машины по встречке, нас разделяла бетонная невысокая стена, но впереди она оканчивалась, так как дорога становилась общей, чтобы я могла свернуть на Кеймбридж-стрит. Улыбаясь своим мыслям и собирая всю отвагу внутри, я не заметила, как одна из машин, большой джип, не справился с управлением на слиянии, и яркий свет фар ослепил меня. Нет, я не Шумахер, я паникёрша. Пытаясь избежать столкновения, вывернула руль вправо, как шины заскользили на дороге, меня крутило, я ощутила, что джип задел мой бок, пролетая мимо меня, и в следующий момент мой автомобиль вылетел с дороги. Громкий удар. Разбитое лобовое стекло, тупая вибрация в виске, и подушка безопасности впечаталась в лицо и грудь.
