– Ты ещё любишь её?
– Я не уверен, что это была любовь. Нас познакомили с определённой целью – свадьба. Мы привыкли друг к другу, были друзьями, любовниками, но обидно, когда ты узнаёшь, что твоя девушка беременна, но не от тебя. Я просто ушёл, – Шон сжал губы и встал.
– Прости, что спросила, – я повторила его движения.
– А ты любишь его? – Он повернулся и пронзительно посмотрел на меня.
– Да, всегда буду любить, – грустно улыбнулась я. – Пошли у нас «Оперативная хирургия».
– Я не нравлюсь Кокки, – скривился парень, намекая на кличку нашего преподавателя Кокнела Тернора.
– Ему никто не нравится, кроме его толстых очков, – рассмеялась я.
– Или толстой задницы «Мисс Отрахайте-меня-пополной», – продолжил парень издеваться над преподами, теперь намекая на нашего куратора.
– Шон, – уже громче рассмеялась я, а он улыбнулся.
– Вот делай это чаще, – он указал на мои губы.
– Если будешь продолжать в том же духе, то я взорвусь от смеха, – мы вошли в гудящий холл, двигаясь к нужной аудитории.
Мы расположились на втором ряду. Там уже сидела Лайла, и она бросила на нас удивлённый взгляд, а затем хитро прищурилась. Я только закатила глаза и губами сказала: «Отвали».
Шон всю пару сидел и выводил на полях тетради какие-то рисунки, пока я старательно записывала лекцию. Подруга переписывалась с Коулом и иногда хихикала, попадая под ненавидящий взгляд профессора.
После окончания пар все ребята разбежались кто куда, и остались мы с Шоном. Нет, это просто дружба, я не стремилась к чему-то большему, как и он. Мы просто гуляли по заснеженному парку, пока он рассказывал про свою бывшую невесту. А когда проголодались, зашли в кафе, согреваясь горячим шоколадом, и мечтая о новой жизни. Про себя. Тихо и не говоря об этом никому, чтобы всё сбылось.
На следующее утро, выходя из комнаты, я снова нашла послание и улыбнулась. Подняв с пола конверт и розовую розу, я вошла обратно, и теперь было три цветка в вазе.
«Она красива, а все красивое доставляло ему удовольствие; и, наконец, – в этом он меньше всего склонен был себе признаться, – она сама заполнила пустоту в его жизни, которую не мог заполнить бог, потому что она живое любящее существо способное ответить теплом на тепло»
Весь день я избегала Шона, ведь это послание означает совершенно не дружбу. Я придумывала отговорки и садилась между Джимом и Лайлой, а парень хмурился. Знаю, что ему неприятно, но, чёрт возьми, мне не нужны отношения, герой не тот.
«…смотреть в его глаза, когда перед тобой не он. Жестокая штука, тяжкое наказание», – всплыли слова из книги, и я отвела взгляд от Шона. Верно. Это невыносимое испытание. Думать о Гранде, тихо молить его о прощении и видеть похожего парня, который знает мои привычки и любимую книгу, который рядом и желает общения.
Гранд никогда не делал ради меня такие глупости, он называл это пошлятиной. Он никогда не позволял себе быть смешным. Но мне было все равно. Все его минусы я опускала, и нет ничего ценней, чем его дыхание на шее и его руки на талии. А сейчас я с каждым днём понимаю, что как только я его отпустила, он, не обернувшись, освободился.
Но я, упёрто продолжая верить его словам, перебирала в памяти каждую фразу и шептала её. Это мазохизм над чувствами и сердцем, но я боялась упустить свои чувства, боялась разлюбить. Смешно, правда? Любить больной любовью человека на протяжении всей жизни и теперь, когда настал решающий рывок, остановиться, испугаться, что ты можешь быть непостоянной, как Гранд. Ты вдруг осознаешь, что у него было много причин сомневаться в тебе. Ведь сейчас ты занимаешься тем же самым. Ты не знаешь, кто ты настоящая.
Вечер прошёл в комнате, смотря на наше фото. Глаза высохли, и больше не было слёз, только давление в груди и постоянное состояние недомогания.
Наутро я уже нехотя открыла дверь и нашла там синюю розу и новое письмо.
«Надо сказать ему, чтобы он этого больше не делал», – решила я, поднимая конверт.
«Приятно состязаться в остроумии с противником столь же тонкого ума, приятно превзойти его в проницательности – ведь на самом-то деле никогда нет уверенности, что она и вправду его превосходит»
Я фыркнула и бросила письмо к остальным, уверенно натянула куртку и подхватила рюкзак. Хлопья снега падали на меня, но я продолжала идти, а под ногами хрустел снег. Заметив знакомую яркую шапку и парня, я подошла к нему и остановилась перед ним. Он поднял на меня голову с печальными зелёными глазами, и что-то внутри ёкнуло, но лишь из-за схожести этого взгляда.
– Шон, я бы хотела попросить тебя прекратить эту пошлятину, – твёрдо сказала я, смотря в упор на него.
– Не понял? – Переспросил он.
– Не надо больше класть розы и послания, – уточнила я.
Он закусил нижнюю губу и отвернулся, смотря в сторону.
– Прости, Лив. Я тебя обманул, это был не я, – тихое признание и я нахмурилась.
– Но ты ведь сказал, – недоуменно прошептала я.
– Да, потому что ты мне нравишься с первого курса, а ты не замечала меня. А теперь ты мне ещё больше нравишься, когда я свободен. Раньше я не подходил к тебе, потому что у меня была Орина, а сейчас меня никто не держит, – сквозь зубы сказал он и встал со скамейки.
– Тогда кто это?
– Не знаю, в университете полно парней, а твоя любовь к «Поющим в терновнике» не тайна. Это написано у тебя на страничке в фейсбуке, – пожал он плечами.
– Шон, я могу предложить тебе только дружбу, – произнесла я.
– Я знаю, – хмыкнул он. – Только мне она не нужна. Я не верю в это чувство между мужчиной и женщиной. И мы уже взрослые, чтобы играть в игры. Твой парень до сих пор не появился. Иногда всё выходит не так, как мы себе представляем и надо двигаться дальше. Нужно оглядеться и подарить своё внимание тем, кто этого заслуживает. А ждать того, кто просто плюнул на твои чувства и истерзал сердце, по меньшей мере, глупо. А я не считаю тебя таковой, только женщину никогда не понять. Когда её отвергают, она цепляется зубами за человека. А когда ты вот здесь рядом, готов оберегать её и дарить тепло, она воспринимает это в штыки. Всего доброго, Лив. Будем продолжать делать вид, что мы друг друга не знаем, у тебя это отлично получалось на протяжении трёх с половиной лет. Для тебя ничего не изменится, а вот я чувствую себя полным придурком.
Он схватил свою сумку и пролетел мимо онемевшей меня. Я ведь ему сразу сказала, что между нами ничего не может быть. Тогда почему так грустно? Я скривилась и села на скамейку. Достав телефон из рюкзака, я набрала знакомый номер и замерла в ожидании ответа.
– Привет, детка, я рад, что ты позвонила, – произнёс тёплый и родной голос, и я улыбнулась.
– Привет, Лес. Как дела?
– Хорошо, готовлюсь к Рождеству. Я же ещё приглашён? – Услышала его улыбку.
