Идиот. Какой же я идиот. Она спит. Тихо, стараясь не разбудить, подошёл к кровати и щёлкнул выключателем, чтобы осветить тускло её край постели.
Тёмные волосы разбросаны по подушке, а Анна мирно посапывала во сне. Слишком юная, и лицо не тронуто косметикой. Всегда считал, что раз девушка выбирает развратную модель поведения, то имеет боевой окрас. Но не она. Бледная кожа и ни грамма искусственной красоты. Дотронулся до прядей волос, открывая для себя больше утончённый овал лица. Ей всего восемнадцать, а мне тридцать четыре. Что может быть общего у нас? Ничего. Я даже не имел представления, о чём она думает, и были ли у неё какие-нибудь мечты. Теперь лишь знал, что у неё аллергия на молоко, и она хитро играет в нарды, не даёт противнику ни единого шанса. Но её улыбка преображает лицо, и оно светится жаждой познаний.
– Прости, – прошептал и накрыл девушку одеялом. Выпрямившись, отступил назад, но наступил на что-то. Опустил свой взгляд на пол и под ногами был блокнот. Имел ли я право читать её записи? Нет. Но поднял его и раскрыл.
От удивления посмотрел на спящую Анну и вновь на то, что таилось там. Предполагал, что будут записи или же что-то о ней. А здесь рисунки обычным карандашом. Пейзажи и города, которые мы проплывали. От изумления сел на постель, рассматривая рисунки. Невероятно красиво и нежно. Даже графит передавал любовь и нечто даже большее. Она соврала, когда сказала о том, что много читает. Она не читает. Знает. Анна увлечена искусством и умело передаёт его на бумаге. Улыбнулся и перевернул страницу. Брови взлетели вверх, когда узнал себя. Портрет, передающий моё хмурое лицо, и он зачеркнут. Почему? За что она так со мной? Не мог отвести взгляда от собственного портрета. Меня никто и никогда не рисовал. Не думал, что выгляжу именно так. Со взлохмаченными волосами и даже безумными глазами. Но почему зачеркнула? Не понравился? Я ей настолько противен?
Взглянул на Анну и резко потянул на себя страницу, вырывая рисунок. Быстро положил блокнот на пол и выключил свет. Вышел из спальни, и уже нет желания никуда идти.
Направился к себе, подхватив бутылку виски. Долго рассматривал самого себя и узнал новое. Удивительно, ведь я любил искусство. Мама часто рисовала меня, неумело, практически каракули. Но взяла с меня обещание, что я научусь. Только вот чертить, а не так изящно передавать окружающий мир. Анна могла. Что ещё таилось в этой девушке? Теперь непременно узнаю.
Глава 20
Анна-Мари
Вновь подошла к двери и прислушалась. Тихо. Может быть, не стоит выходить? Но желание вновь поговорить с Рикардо, да хотя бы сыграть новую партию в нарды или же, ещё что-то, представилось в голове очень соблазнительной идеей.
Ладно. Напоследок сделала глубокий вдох и распахнула дверь. Как только заметила мужчину, сидевшего на веранде и читающего какой-то журнал, тут же захотелось зайти обратно. Но он, словно ощутив моё присутствие, поднял голову. Его губы тронула улыбка, и я ответила тем же.
– Доброе утро, Анна. Не присоединишься? – Рукой показал на сервированный стол, пока я медленно подходила.
– Доброе утро, Рикардо. Если не помешаю, – замявшись на секунду и прекратив смотреть на него, отмечая, как идёт ему белая рубашка с коротким рукавом, распахнутая на груди, опустилась на стул.
– Чай или кофе? – Спросил он.
– Ничего… чай, пожалуйста, – всё же переборола желание поухаживать за собой и за ним. Очень хотелось показать ему, что умею, и мне это было бы в радость. Но мужчина улыбнулся и наполнил мою кружку ароматным напитком.
– Как спалось? – Поинтересовался он.
– Хорошо. Слишком много сплю, меня укачивает, когда плывём, тут же отключаюсь. Так тихо и спокойно, – тихо ответила ему.
– Чем занималась? – Рикардо отложил журнал и взял стакан с яблочным соком.
– Читала… да ничем особенным. А ты? – Несмотря на него, положила себе круассан.
– Наслаждался искусством, – это заставило поднять на него взгляд и удивлённо приподнять брови.
– Очень интересного художника для себя открыл. Вернее будет – художницу. Могу поделиться находкой, – он достал из-под тарелки сложенный вдвое лист и протянул мне.
Всё внутри разом похолодело, меня бросило в ледяной пот и руки заметно дрогнули, когда взяла бумагу и развернула. Как? Это мой рисунок. Его портрет. Хотелось с разбегу выпрыгнуть и утонуть, только бы не ощущать давящей обстановки.
– Ты был в моей спальне? – Голос предал меня и дребезжал от вмиг проснувшейся злости.
– Верно, – спокойно ответил он.
– По какому праву? Это моя спальня и я не разрешала, – зло процедила, подняв на него голову.
– Напомню, милая Анна, лайнер принадлежит мне, как и каюта, как и ты, – ухмыльнулся Рикардо.
– Но это не даёт…
– Ты рисовала? – Перебил меня.
– Нет. Не я. Мили. Она… иногда рисует… бывает, – сжала в руках лист, а взглядом бегала по столу.
– Врёшь. Почему ты не рассказала, что рисуешь?
– Прости, аппетит пропал, – резко поднялась и попыталась выйти из-за стола, но и Рикардо вскочил, перекрыв мне путь.
– Пропусти, – прошипела, поднимая голову. Боже, какой он высокий и большой. Глаза блестели от ярости, а мои губы от страха начали трястись.
– Почему продолжаешь обманывать меня? Ведь твои рисунки прекрасны. Ты талантлива, Анна. И даже по наброскам это видно, – схватив меня за локти, он несильно встряхнул. А внутри меня прошлась волна испуга, что зажмурилась. И только через секунду дошло, что он сказал.
– Что? Ты… ты думаешь… это… мои рисунки хорошие? – Распахнув глаза, в которых уже собрались слёзы, прошептала я.
– Да. Почему не поделилась? Почему сейчас пытаешься убежать? – Уже мягче спросил он, ослабив захват.
– Я… – отвела взгляд и упёрлась в загорелую кожу его груди.
– Анна, – приподнял моё лицо двумя пальцами, а мой подбородок задрожал от желания рассказать, от его комплимента без осуждения, даже с восхищением.
– Это пустая трата времени, как говорили все вокруг. Женщина не может получить образование ни в одной творческой стезе, потому что это не принесёт дохода. И я… ты, правда, думаешь, что я талантлива? – Всматривалась с его загадочные глаза.
– Какая чушь. Любой человек должен иметь возможность наслаждаться тем, что ему нравится. И да, я думаю, что ты очень талантлива и даже хочу предложить тебе найти место, где ты бы могла развивать это. Поищем лучшую школу искусств в Нью-Йорке, – от его слов по щекам покатились слёзы облегчения и радости, какой никогда не испытывала. Это обескуражило Рикардо, но я наслаждалась этими чувствами и в порыве незнакомых ощущений обняла его за талию, прижимаясь к хлопку его рубашки. От него так невероятно вкусно пахло, что поток слёз увеличился.
– Анна, тише, ну что ты, – его ладонь легла на мои волосы, и он погладил меня по голове.
