Изабель на некоторое время задержалась. В конце концов, она имела на это вполне законное право! Как-никак, а именно она отвезла дочь в магазин по продаже велосипедов, который принадлежал Финну. Она принесла тазик с тёплой водой и велела Уне опустить туда ноги, а также дождалась полицейских. Приехали снова те двое, что были у них в прошлый раз. Пока Дафния и Уна беседовали с ними, сидя в гостиной, она занялась наведением порядка на кухне. Но вот полицейские уехали, тогда засобиралась и она.
— До завтра! — прощается она с дочерью, не делая ни малейшей попытки обнять её. До подобных нежностей им обеим ещё предстоит проделать долгий путь.
Дафния запирает входную дверь и снова возвращается на кухню. Уна сидит, укутавшись в одеяло, и парит ноги в тазике с горячей водой. Перед ней на столе стоит чашка с кофе и кусок торта с ядовито-розовым кремом.
— Ванну не хочешь принять? — спрашивает у неё Дафния.
Девочка отрицательно мотает головой. Дафния берёт стул, ставит его рядом и берёт руки Уны в свои. Больше у них нет секретов друг от друга. Больше не надо изворачиваться, лгать, выдумывать всякие небылицы… Этой ночью уже сказано многое из того, что должно было быть сказано, но разговор ещё не закончен… далеко не закончен…
— Послушай — начинает Дафния осторожно. — Ты рассказала полицейским, я знаю… И всё же я хочу спросить тебя ещё раз… Этот мужчина… он обидел тебя? То есть я хочу спросить, он…
— Нет!
— Точно нет?
Слабая улыбка на мгновение озаряет белое как мел лицо Уны. И она снова повторяет:
— Точно нет! Говорю же!
— Твой кофе совсем остыл! Давай, я заварю тебе свежий…
— Не надо! Всё нормально!
Но Уна не делает ни малейшего движения, чтобы взять в руки чашку и сделать глоток.
«Какая же она бледная, — размышляет Дафния, исподтишка разглядывая личико падчерицы. — Бледная, как сама смерть». Дафния снова берёт её за руку и крепко сжимает руку девочки двумя ладонями.
— Нам надо поговорить, да?
Уна молчит, уставившись на тесное переплетение их рук.
— Нам надо разобраться в наших с тобой отношениях, ведь так?
— Наверное…
Улыбка сползает с лица девочки, и выражение его снова отстранённо-замкнутое и смертельно усталое.
Какое-то время Дафния молчит, сосредоточенно подыскивает слова, с которых стоит начать весь разговор. Ведь, несмотря на все драматичные события сегодняшнего вечера, барьер между ними по-прежнему существует, и его ещё никто не устранил.
— Тут есть кое-что, — едва слышно начинает первой Уна. — Возможно, тебе и не понравится услышать всё это…
— Но я хочу! Я хочу услышать всё! — горячо протестует Дафния. — При чём здесь мои «понравится — не понравится»?
Она говорит и понимает, что вот сейчас уже всецело отдаёт себя на волю судьбе. Что будет? Что скажет ей падчерица? В чём таком сознается? Ясно одно: что бы это ни было, она должна принять всё и смириться.
Тихо тикают часы на стене, отмеряя секунды и минуты. Но вот Уна высвобождает свою руку и подносит ко рту чашку с кофе, делает глоток.
— Хорошо! — роняет она негромко, обхватив чашку обеими руками. — Тогда я расскажу…
И она начинает свою исповедь под мерное тиканье настенных часов.
Вначале Уна рассказывает Дафнии всё, что связано с велосипедным магазином.
— Я бывала в магазине каждый день, — признаётся она. — Приходила туда после школы и делала уроки в подсобке, как бывало когда-то, когда папа был ещё жив. Ключи я отыскала спустя несколько недель после его гибели… Сделала с них дубликаты. Сама не знаю, что меня так тянет в папин магазин. Ведь мне нестерпимо видеть его пустым, и всё вокруг покрыто толстым слоем пыли. От одного вида этого запустения хочется плакать… К тому же там постоянно холодно… Приходится делать уроки, даже не снимая куртки или пальто. Но одно я знаю точно. Я прихожу в магазин потому, что именно там я могу представить себе папу как живого. Я буквально чувствую его присутствие у себя за спиной.
Но это лишь начало исповеди.
— А ещё я познакомилась с тем человеком, который сидел за рулём мусоровоза в тот день, когда всё это случилось. Его зовут Кевин Квирк, но это вы и без меня хорошо знаете. Его сын учился вместе со мной в одной школе, только на два года старше. Он… он-то, спустя несколько недель после похорон, и попросил меня встретиться с его отцом. Говорил, что отец страшно переживает всё случившееся. Вначале я наотрез отказалась. Сама мысль о том, чтобы встретиться лицом к лицу с убийцей папы, показалась мне в тот момент кощунственной… Я сказала «нет»! Но потом… потом я подумала… Я подумала, что папа одобрил бы мой поступок, и тогда я согласилась на встречу. Мы встретились в парке, недалеко от автобусной остановки. Его сын тоже пришёл. Нас было только трое: я, он и его сын. Этот человек… Кевин, я имею в виду, он оказался совсем не таким, как я его себе представляла. Я даже пошла вместе с ними к ним домой, они там живут неподалёку, познакомилась с его женой… Они были очень гостеприимны, напоили чаем со сдобными булочками и всё время благодарили меня за то, что я согласилась встретиться с Кевином. Приглашали приходить к ним ещё, и я стала навещать их… Сама не знаю почему, но часто, очень часто… У них я чаще всего и задерживалась на ужин, а вовсе не у Кьяры или других девочек из класса. А тебе я не говорила всей правды, потому что боялась, что ты можешь разозлиться на меня… Ведь это — те самые люди, по вине которых…
Но и это ещё не конец!
— У них я была и сегодня. Они пригласили меня на свадьбу своей старшей дочери. А потому я солгала полицейским, когда сказала им, что просидела весь день в папином магазине. Да, я там была сегодня с самого утра, оставила в подсобке свой ранец с учебниками. Но потом я ушла. Пошла в цветочный магазин, купила цветы для папы на все те десять евро, что ты мне дала. Сходила на кладбище и поспешила к Квиркам. Я купила в одном благотворительном магазине нарядное платье из зелёного шёлка. Такое красивое оно было! И туфли на высоком каблуке тоже купила. Свадьба была хорошей… Мне очень понравилось…
Внезапно Уна замолкает, и Дафния видит, как на её лице появляется краска.
— То есть, я хочу сказать, что там всё было нормально, — добавляет она сбивчиво. — А потом я взяла такси и прямо от отеля, где проходил свадебный банкет, поехала на встречу… Ну а остальное вы уже слышали.
Дафния машинально собирает в горсть крошки со стола. Получается, что девочка солгала полиции. Но с этим она разберётся завтра. К счастью, Луиза будет дежурить и завтра. А сейчас её волнует гораздо более важное обстоятельство. Почему Уна полагала, что будет лучше, если она не станет говорить мачехе правду? Почему лгала ей? Почему не доверяла? Вот это, и именно это, она должна выяснить прямо сейчас, не откладывая дело в долгий ящик.
— Знаешь, Уна, — начинает она, стараясь говорить непринуждённым тоном, — ты могла бы поделиться со мной своим желанием найти родного отца. Я не вижу в этом ничего предосудительного, ничего такого, против чего я стала бы возражать. Мне вполне понятны и твои мотивы, и твоё желание отыскать его.
