Уна не стала рассказывать никому о том, какая у неё произошла стычка с Тео. Даже с Кьярой не поделилась. Но несколько недель после того разговора она во время переменок передвигалась по школе, словно лазутчик, торопливо перебегала из одной аудитории в другую, стараясь нигде не столкнуться с Тео. «Ну, а если встречи всё же не миновать, то сделаю вид, что не вижу его в упор». Но Тео и в самом деле не было видно. Нигде! По всей вероятности, парень тоже решил всячески избегать её.
За это время Уне удалось отыскать ключи от папиного магазина, и она возобновила свои ежедневные походы туда. И очень скоро она стала замечать за собой разные чудачества… Всякий раз, когда корпела над очередным домашним заданием в подсобке, она прислушивалась к звенящей тишине вокруг, и мерещилось, постоянно чудилось, что вот-вот из-за закрытой двери она услышит папин голос. Или даже он сам войдёт в подсобку, положит руку ей на плечо, погладит по голове… А порой она так явственно слышала его смех или шуршание колёс его велосипеда.
Но шло время, неделя сменяла неделю, острота и боль утраты стали притупляться. Зато всё чаще в её памяти всплывали те ужасные слова, которые она в запале бросила в лицо Тео. «Лучше бы он погиб, а не мой папа!» Как она могла сказать такое? Как могла пожелать кому-то смерти? Да, она люто ненавидела того человека, по вине которого, пусть и частичной, погиб её отец. Но не до такой же степени, чтобы желать ему смерти… Папу этим не вернёшь, а вот от собственных проклятий ничего хорошего не будет. Разве можно было швыряться такими обидными словами? В конце концов, она же не ребёнок какой-нибудь взбалмошный! Сейчас ей было стыдно. Очень стыдно! Она повела себя недостойно. Это факт!
Чувство вины не проходило, и тогда Уна решила извиниться и покончить с этим неприятным инцидентом раз и навсегда. Хватит с неё бесплодных угрызений совести. Ей и так сейчас плохо. Хуже некуда!
И вот, когда учебный год уже близился к своему завершению и до последнего звонка оставалось чуть больше недели, Уна сама заняла позицию у школьных ворот, твёрдо вознамерившись выловить Тео и поговорить с ним, то есть повторить всё то, что пытался когда-то сделать он сам. Оставалось лишь молить бога, чтобы никто из одноклассников не вычислил её на этом пятачке, не подошёл, не стал расспрашивать, чего это она тут торчит у всех на виду. Когда наконец Тео показался на школьном крыльце в окружении своих одноклассников, сердце Уны ушло в пятки. Вполне возможно, сейчас он слово в слово повторит ей всё то, что когда-то она наговорила ему. Скажет, чтобы убиралась с его глаз долой. На фиг ему нужны её извинения? А самое страшное — возьмёт и выставит её сейчас на всеобщее посмешище перед своими дружками. Почему бы и нет? Но извиниться она всё равно должна… любой ценой… хотя бы ради собственного душевного равновесия…
— Тео! — негромко окликнула она его, впервые произнеся это имя вслух.
Он остановился и замер как вкопанный, безмолвно уставившись на неё. Потом что-то негромко бросил свои товарищам и направился прямо к ней.
— Нам надо поговорить… хотя бы пару минут… Можно?
Он молча кивнул в знак согласия, и они двинулись по улице, всё больше и больше отдаляясь от его компании и сторонясь других прохожих.
— Я хочу попросить у тебя прощения, — проронила она едва слышно. — Я… тогда я была сильно расстроена… Я вовсе не это имела в виду, когда…
К своему ужасу, Уна почувствовала, что у неё на глаза снова наворачиваются слёзы. После гибели отца она выплакала, кажется, уже целые реки, но стоило заговорить о чём-то, что непосредственно касалось его смерти, и она тут же опять ударялась в слёзы. Вот и сейчас они неудержимом потоком полились по её лицу. Невозможно остановить! Она порылась в кармане куртки в поисках подходящей салфетки или носового платка, но ничего не обнаружила и молча отёрла лицо рукавом.
— Всё нормально! Не переживай так! — пробормотал он смущённым голосом. — Я всё понимаю! И я точно так же бы переживал, если бы потерял своего отца.
— Разве такое можно понять? — проговорила она размягчённым голосом, рукой отирая с лица очередную порцию слёз. — Всё это начинаешь понимать лишь тогда, когда это случается на самом деле.
Уна отвернулась от Тео, застыв в нерешительности. Вроде сказано всё, что ей хотелось. Значит, надо уходить.
— Послушай! — вдруг воскликнул он, словно торопясь успеть сказать самое главное. — Понимаю, что не вправе просить тебя… о таком одолжении, и всё же… Ты бы не могла с ним встретиться?
— С кем встретиться? — замерла она на месте, застигнутая врасплох вопросом Тео.
— С моим отцом… могла бы?
В его голосе послышалась мольба.
В самую первую секунду Уне показалось, что она ослышалась. Она бросила на Тео ошарашенный взгляд. Не может быть, чтобы он предложил ей такое!
— Конечно, ты можешь отказаться! Воля твоя! — затараторил он как ненормальный. — Я всё пойму, если ты скажешь «нет». Но и ты пойми! Мой отец сейчас в страшно подавленном состоянии. Винит во всём случившемся себя и только себя. После трагедии он так и не вышел на работу. Мама вообще боится, что он…
Голос Тео сорвался, и он замолчал. Лицо покрылось краской, и он уставился в землю, боясь взглянуть Уне в глаза.
Уна отказывалась верить своим ушам. Этот парень, наверное, шутит! Неужели он хочет, чтобы она встретилась с человеком, по вине которого погиб её папа? Должно быть, он с луны свалился, не иначе!
— Ты шутишь, да? — спросила она, стараясь говорить ровным голосом. Потом вскинула свой школьный рюкзак на плечо и развернулась, чтобы уйти. Слушать она его больше не желает!
Но Тео и не подумал заткнуться и помолчать!
— Если бы ты согласилась, — продолжал он канючить у неё за спиной, — если бы пришла к нам, то у моего отца появился бы шанс… сказать тебе, как сильно он переживает о случившемся. И тогда, думаю, ему бы тоже… полегчало…
И снова Уна ощутила внутри себя прилив ярости. Она опять повернулась к Тео лицом.
— Говоришь, полегчало бы? То есть ты хочешь, чтобы именно я облегчила его муки и угрызения совести после всего, что он натворил?!
Лицо Тео сморщилось, как от боли.
— Это был несчастный случай! — обронил он едва слышно. — Несчастный случай, и только!
Уна сверкнула на него глазами. На кончике её языка уже вертелась очередная порция обидных слов, но вдруг совершенно неожиданно для себя самой она вспомнила…
Утро. Они сидят с папой за столом и завтракают. Только он и она. Мамы уже больше нет с ними, но и Дафния ещё пока не появилась в их жизни. Отец читает какую-то утреннюю газету, Уна — ей тогда было лет восемь или девять — уплетает за обе щеки свой любимый попкорн.
— Ты только послушай! — вдруг восклицает папа. И зачитывает ей историю о том, как два дальнобойщика из Калифорнии, остановившись на трассе возле пункта взимания платы за проезд по платной дороге, заплатили за проезд дважды: за себя и ещё за одного водителя легковушки, который стоял в очереди за ними.
