Молодая женщина наклоняется к своей спутнице и что-то тихо говорит ей.
— Что ты сказала? — переспрашивает та, и снова из её груди вырывается хрип.
— Такое впечатление, будто вместе с нами едет человек-невидимка, — повторяет молодая уже громче — так, чтобы слышали все остальные, и мужчина весело фыркает себе под нос.
Но вот наконец и первый этаж. Створки снова расходятся в разные стороны, выпуская пассажиров в шумный многолюдный вестибюль. «А народу-то прибавилось», — отмечает про себя Изабель, сравнивая с тем, что здесь было, когда она оформлялась на постой. Она почти проталкивается сквозь толпу по направлению к бару. Много нарядной публики: смокинги, вечерние платья. В баре тоже полно дам в красивых туалетах и не менее элегантных кавалеров. Она выискивает глазами свободный стул возле стойки бара и поспешает, чтобы успеть занять его. Уже изрядно подуставший бармен, оставшийся на какую-то долю секунды без клиентов, перехватывает её взгляд.
— Здесь что, какое-то официальное мероприятие? — спрашивает она у него.
— Недавно закончился свадебный обед, — сообщает он, наливая кофе из кофейника. — Это уже расходятся последние из гостей.
Изабель расплачивается за кофе, потом снова разглядывает зал, поднося чашечку к губам. Да, бармен прав, кое-кто из гостей ещё мешкает и не торопится на выход. Вон полноватый мужчина в остроносых туфлях: волосы на голове взъерошены, галстук сбился набок. Чувствуется, хорошо погулял на свадьбе. Его спутница в ярко-красном платье, расшитом блёстками (явно такой наряд ей уже не по возрасту), что-то шепчет ему на ухо, слегка склонив голову, и при этом чему-то криво улыбается. Возле окна кучкуется молодёжь. Оттуда поминутно доносятся громогласные взрывы хохота.
— Молодость!
Изабель поворачивается на мужской голос. В двух шагах от неё у стойки бара завис мужчина лет сорока-пятидесяти, средний рост, средний вес. Кажется, в нём все — среднее.
— Прошу прощения?
— Я говорю: молодость! Она так быстро проходит! — повторяет он. Рот его кривится в улыбке, отчего на щеке образуется глубокая складка.
Изабель тоже улыбается.
— Вы правы!
Он поднимает свой бокал. Тёмно-янтарной жидкости в нём осталось всего лишь в палец толщиной, не больше. Интересно, он здесь всё время околачивался? Или подошёл к стойке, заметив её?
— Вот я свою молодость промотал, даже не помню на что! И вообще не помню и половины из того, что было со мной в те годы.
— Возможно, это даже к лучшему.
Он опустошает остатки спиртного. «Очень похож на Алекса, — думает Изабель. — Тот точно так же запрокидывает голову, допивая до дна. Вот и сегодня так было». Мужчина осторожно ставит пустой бокал на стойку.
— Может, вы и правы! — роняет он меланхоличным голосом. — Может, и правы…
Ключи от номера лежат рядом с блюдцем. Наверняка он уже заметил эту деталь. Вот сейчас предложит ей бокал вина, и она согласится. А что такого? Они взрослые самостоятельные люди. И он производит впечатление вполне вменяемого человека. Должна же она, в конце концов, получить хоть каплю удовольствия за весь этот ужасный день, который всё никак не закончится.
— Что ж, приятного вам вечера! — мужчина делает прощальный взмах рукой и отчаливает прочь. «И куда же он так торопится, — размышляет она, глядя ему вслед. — Наверняка домой, к жене. Во всяком случае, сюда он заглянул вовсе не ради поиска себе компаньона для выпивки или женщины на один вечер».
Она сидит на своей табуретке и медленно пьёт кофе. Скорее всего, Алекс уже вернулся домой. Смотрит какую-нибудь программу по телевизору или работает с документами, потягивая свой любимый портвейн. Да и Джордж уже тоже, наверное, дома. Не может быть, чтобы их театрализованное представление затянулось так допоздна. Хотя, вполне возможно, он после концерта отправился вместе с другими преподавателями на вечеринку. Отметить, так сказать, окончание триместра.
Когда-то же он спросит у отца, куда она подевалась. Сегодня вечером или завтра утром. «Любопытно было бы знать, что ему ответит Алекс. Рискнёт ли он сообщить сыну всю правду или выдаст, по своему обыкновению, дозированную порцию информации?» Остаётся лишь надеяться, что Джордж не отвернётся от неё, не станет осуждать за то, что она бросила его отца. «Надо будет потом обязательно перезвонить ему, но только не сейчас! Позднее! Не хочется ставить парня в неловкое положение».
Итак, никто не подошёл к ней в этом баре, никто не заговорил с нею. Она допивает кофе, и в ту же минуту перед ней возникает бармен с кофейником в руке. Но она лишь отрицательно качает головой в знак отказа и медленно сползает с высокой табуретки. Кофеина с неё явно хватит на сегодня. Впрочем, бессонная ночь ей и так гарантирована, с кофе или без него. Она снова пробирается сквозь изрядно поредевшую толпу по направлению к лифту и поднимается к себе на четвёртый этаж.
Чистит зубы, и в этот момент звонит телефон. «Алекс!» — пулей проносится в голове. Бросает щётку, быстро споласкивает рот и бежит к телефону, который поставила на подзарядку.
Звонок от Джека. Она с недоумением читает его имя на дисплее и машинально смотрит на часы. Почти десять.
С чего бы это он звонит ей так поздно? Невольная тревога закрадывается в сердце. «Неужели опять что-то случилось», — думает она, включая телефон, и вспоминает тот звонок Джека, годичной давности, когда он сообщил ей о гибели Финна.
Садится на кровать и выдыхает в трубку.
— Я слушаю тебя, Джек!
— У нас пропала Уна! — начинает он безо всяких предисловий. — Её не было дома целый день, но лишь недавно мы сообразили, что она пропала. Думаю, ты должна знать! Я звоню тебе от Дафнии… А прямо сейчас отправляюсь на поиски девочки…
— В полицию уже обращались?
— Дафния сейчас звонит туда.
— Я еду к вам! — выкрикивает она в трубку, подхватываясь с кровати. — Скажи Дафнии, через пятнадцать минут я буду у неё. Скажи ей, что я еду!
Её дочь… Дафния снова в беде. Ей нужна помощь! И она должна быть рядом. Изабель хватает с туалетного столика ключи от машины. И чувствует, как силы возвращаются к ней.
Уна дарлинг
— Спасибо! — она выходит из машины и перекидывает через плечо свой школьный рюкзак. — До вечера!
Она не оглядывается. Уна никогда не оглядывается. Отходит от стоянки и слышит, как за спиной продолжает тарахтеть машина Дафнии. «Почему она не торопится сразу же уехать, — размышляет девочка. — Нет, обязательно надо зависнуть на какое-то время! Наверняка смотрит сейчас ей вслед! Строит из себя образцовую мачеху… Вы только посмотрите на меня, люди добрые, как я люблю свою драгоценную падчерицу! Расстаться с ней никак не могу…»
Уна петляет в толпе галдящих, весело болтающих друг с другом шумливых подростков и детворы, до отказа заполнивших школьный двор. Главное сейчас — проскользнуть незамеченной. Не дай бог кто окликнет! Сегодняшнее утро — особенное. Сегодня ей надо, кровь из носу, превратиться в невидимку.
