– Иди приказывай другим, Ролло. – Нед нисколько не боялся. – Мы больше не в школе.
Ролло словно не услышал; кипя праведным гневом, он обрушился на Марджери:
– Ты! Идем со мною домой, прямо сейчас!
Марджери долго прожила бок о бок со своим задиристым братом, а потому давно научилась ему сопротивляться.
– Ступай первым, – сказала она, и голос ее дрожал разве что самую малость. – Я приду следом.
– Я сказал – прямо сейчас! – рявкнул Ролло, чье лицо налилось кровью, и схватил Марджери за руку.
– Убери руки, Ролло! – крикнул Нед. – Еще не хватало волочить ее силком!
– А ты заткни пасть! Это моя сестра, я знаю, что делаю!
Марджери попыталась высвободиться, но Ролло не отпустил, лишь надавил сильнее прежнего.
– Мне больно!
– Я тебя предупредил, Ролло, – сказал Нед. Ему не нравилось насилие, но он не собирался потакать грубиянам.
Ролло потянул Марджери за собой.
Нед дернул Ролло за плащ, оторвал юношу от Марджери и как следует пихнул. Тот отлетел на дальний край площадки.
В этот миг Нед увидел Барта Ширинга, поднимавшегося по мраморной лестнице.
Ролло восстановил равновесие, подступил к Неду и помахал у того перед носом пальцем:
– Теперь моя очередь!
И ударил.
Он метил в пах, но Нед успел сделать шаг вперед и принять удар бедром. Было больно, но, охваченный яростью, он едва заметил эту боль. Юноша замахнулся, врезал Ролло кулаком по лицу, другим кулаком в грудь – раз, другой, третий, пятый… Ролло попятился, попытался защититься. Он был выше, руки у него были длиннее, зато Нед разозлился куда сильнее.
Юноша услышал крик Марджери:
– Стойте! Ну стойте же!
Нед погнал было Ролло через площадку, но тут вдруг его схватили сзади. Ну конечно, Барт! Руки Неда оказались прижатыми к бокам, будто их привязали веревкой; Барт был намного больше и сильнее Неда с Ролло. Юноша отчаянно задергался, но высвободиться не смог, как ни старался, а затем внезапно сообразил, что его сейчас изобьют до полусмерти.
Барт держал Неда, а Ролло принялся его вразумлять. Нед пробовал уворачиваться, но Барт не ослаблял хватки, а Ролло бил по лицу, по животу и в пах, снова и снова, снова и снова. Барт громко хохотал. Марджери визжала и пыталась остановить своего брата, но не могла с ним справиться – верзила Ролло был для нее слишком велик.
Вскоре Барт утомился этим развлечением и перестал смеяться. Он оттолкнул Неда, и юноша повалился на пол. Он хотел было встать, но понял, что не может этого сделать. Один глаз целиком заплыл, но вторым он увидел, как Ролло и Барт подхватили Марджери под руки и ведут девушку вниз по лестнице.
Нед закашлялся, выплюнул кровь. Вместе с кровью вылетел зуб. Юноша какое-то время разглядывал этот зуб на полу своим зрячим глазом. Потом его стошнило.
Болело везде. Он снова попытался встать, но ноги не слушались. Тогда он улегся спиной на холодный мрамор и стал ждать, когда боль немного утихнет.
– Черт, – пробормотал он. – Черт! Черт!
3
– Где ты была? – накинулась леди Джейн на Марджери, едва Ролло привел сестру домой.
– Ролло избивал Неда, а Барт его держал! – крикнула в ответ Марджери. – Ты хуже зверя, подлец!
– Успокойся, – велела мать.
– Да ты погляди на Ролло, как он на свои кулаки пялится! Гордишься собой, что ли?!
– Горжусь, – подтвердил Ролло. – Я сделал то, что давно надо было сделать.
– Знал ведь, что одному тебе с Недом не справиться. – Девушка ткнула пальцем в Барта, который вошел в дом следом за Ролло. – И позвал его!
– Это не важно, – бросила леди Джейн. – Тут кое-кто хочет видеть тебя.
– А я никого видеть не хочу! – отрезала Марджери. У нее было одно желание – запереться в собственной комнате.
– Не спорь, девочка, – холодно осадила мать. – Идем со мной.
Решимость и гнев как-то мгновенно остыли. У Марджери на глазах избили юношу, которого она любила, и это была ее вина, его избили из-за ее любви. Она ощущала себя совершенно беспомощной, неспособной принимать правильные решения, а потому просто пожала плечами и последовала за матерью.
Леди Джейн направилась в свой «закуток», из которого правила домом и повелевала слугами и домочадцами. Обстановка была скромной – жесткие стулья, письменный стол и prie-dieu. На столе выстроились в ряд фигурки святых, вырезанные из слоновой кости.
На одном из стульев восседал епископ Кингсбриджа, худой и старый. Джулиусу было, должно быть, не меньше шестидесяти пяти, однако он сохранил резкость и прыткость движений, свойственную молодым. Из-за отсутствия волос на голове его лицо всегда казалось Марджери похожим на череп. Бледно-голубые глаза глядели зорко и настороженно.
Марджери испугалась. Что могло понадобиться епископу от нее?
– Епископ хочет кое-что тебе сказать, – пояснила леди Джейн.
– Присядь, Марджери, – попросил Джулиус.
Девушка послушно села.
– Я знаю тебя с самого рождения, – начал епископ. – Тебя растили в христианской вере, доброй католичкой. Твои родители могут тобою гордиться.
Марджери молчала. Слезы застилали глаза. Она словно наяву видела, как Ролло колошматит Неда, как заливается кровью любимое лицо…
– Ты молишься, ходишь к мессе, исповедуешься раз в год, как положено. Господь тебе благоволит.
Наверное. Все остальное в жизни шло наперекосяк – братец плевался от ненависти, родители оказались злыми и жестокими, ее ожидало замужество за типом хуже подзаборного пса, – зато перед Богом она всяко была чиста. Это утешало – хоть немного, но утешало.
– И все же, – продолжал епископ – ты словно вдруг позабыла те добродетели, в коих тебя наставляли.
Марджери сосредоточилась.
– Ничего подобного, – возмутилась она.
– Будешь говорить, когда епископ спросит, а не когда вздумается, – оборвала мать. – Поняла, непокорное дитя?
Джулиус примирительно улыбнулся.
– Ничего страшного, леди Джейн. Я понимаю, что Марджери расстроена.
Девушка недоуменно смотрела на епископа. Он – земное воплощение Христа
[19], достойный пастырь и защитник христианской веры. В чем он ее обвиняет?
– Похоже, ты запамятовала четвертую заповедь, – объяснил Джулиус.
Марджери неожиданно для самой себя устыдилась. Она догадалась, о чем речь.
Девушка потупилась.
