Нужно потолковать с нею о будущем. Наверняка она тоже изводится, просто не показывает этого. Надо решать.
Барни открыл было рот, но тут в дом ввалился Джонатан Гринленд.
– Эй, приятель, шкипер зовет! – Гринленд увидел Беллу. – Везунчик ты, Барни! Экая красотка!
Прозвучало не очень-то учтиво, но красота Беллы способна была свести с ума любого мужчину, даже когда девушка была полностью одета.
Барни самодовольно ухмыльнулся.
– Проваливай, старый развратник. Это спальня дамы!
Джонатан отвернулся, но не ушел.
– Прошу прощения, сеньорита, дело срочное.
– Все в порядке, – ответила Белла натягивая на себя простыню. – Что стряслось?
– Приближается галеон. Идет быстро.
Барни спрыгнул с кровати и поспешно натянул штаны.
– Я вернусь! – пообещал он Белле, втискивая ступни в матросские башмаки.
– Будь осторожен, – напутствовала девушка.
Следом за Джонатаном Барни выбежал из дома и пересек площадь. «Ястреб» уже снимался с якоря. Матросы на палубе возились с веревками, распуская паруса. Расстояние до мола постепенно увеличивалось, и двоим опоздавшим пришлось прыгать с берега на палубу.
Очутившись на борту, Барни бросил взгляд на море. Приблизительно в миле к востоку виднелся испанский галеон: щетинясь пушками, он несся вперед с попутным ветром. За минувшие три недели, подумалось Барни, он напрочь забыл об опасностях, которые подстерегают англичан в этих краях. Что ж, опасности сами напомнили о себе – пожаловали под испанским флагом.
Длинными шестами матросы отталкивали корабль от мола, выводя на чистую воду. Бэкон развернул «Ястреба» носом на запад. Паруса заплескались на ветру.
Галеон сидел в воде достаточно высоко, из чего следовало, что груза на нем нет или почти нет. Четыре мачты едва выглядывали из-под скопища парусов, которых было столько, что их вряд ли удалось бы пересчитать с беглого взгляда. Широкий корпус, задранная корма – в поворотах галеон наверняка неуклюж, но по прямой ему не составит труда нагнать «Ястреба».
Барни расслышал отдаленный хлопок – и мгновенно опознал звук пушечного выстрела. Раздался треск, загомонили встревоженные голоса. Большое ядро с галеона просвистело совсем рядом с Барни, раздробило носовую надстройку и исчезло в волнах.
Это ядро было намного больше тех, какими заряжались четырехфунтовые миньоны «Ястреба», так что, судя по всему, галеон нес пушки изрядного калибра. И все же, подумал Барни, их пушкарю повезло – поди еще попади в цель с расстояния в добрую милю.
Миг спустя «Ястреб» резко повернул, и Барни не устоял на ногах. Он испугался, вообразив, что корабль получил тяжелые повреждения и, быть может, готов затонуть. Смерть в море страшила Барни, но страх пропал столь же быстро, как возник. Барни увидел, что шкип Бэкон вертит штурвал, направляя корабль на север, подставляя ветру борт. Что он задумал? Бэкон явно понимает, что от галеона им не удрать, но куда он правит теперь?
– Кончай пялиться! – гаркнул Джонатан Гринленд. – Дуй к пушкам, ты, недотепа раззявленный, крыса сухопутная!
Только сейчас Барни осознал, что ему предстоит первый в жизни настоящий морской бой. Не оказался бы этот бой одновременно и последним… Все же хотелось бы побывать дома, в Кингсбридже, прежде чем умереть.
Ему доводилось бывать под вражеским огнем. Он боялся, конечно, однако научился справляться со страхом и выполнять свою работу.
Сперва он кинулся на нос, туда, где обычно готовили еду для команды. Повара ранило отскочившей щепкой, но в остальном все было в порядке, и Барни поджег факел от кухонного огня. Он услышал хлопок второго выстрела и пригнулся, моля небеса, чтобы враг промахнулся; его молитва была услышана, ядро пролетело мимо и плюхнулось в море.
Остававшиеся на борту рабы, которых по-прежнему держали в трюме, наконец-то сообразили, что происходит, и заголосили в ужасе; должно быть, им уже наяву виделось, как они в кандалах идут на дно вместе с потопленным кораблем.
Прогремел третий выстрел, и опять мимо. Догадка Барни подтвердилась: самое первое попадание объяснялось простой удачей. Пушкарь галеона, по-видимому, пришел к тому же выводу и предпочел поберечь снаряды – четвертого выстрела не последовало.
Заслоняя факел рукой, чтобы ветер не задул пламя, Барни вернулся на шкафут. Команда «Ястреба» разделилась: кто метался по палубе, кто сновал по реям, скатывая или расправляя паруса по команде шкипа Бэкона. Барни подбежал к сходному люку, что вел на орудийную палубу, и торопливо запрыгал вниз по ступенькам трапа.
Орудийные порты были открыты, матросы отвязали веревки, что удерживали миньоны в неподвижности. Теперь пушки могли откатываться назад на своих колесах под воздействием отдачи от выстрелов. Когда орудия отвязывали, моряки – те из них, у кого имелась голова на плечах, – перемещались по орудийной палубе с большой осторожностью; всякий, кто оставался стоять позади пушки в миг выстрела, рисковал получить увечье или даже погибнуть.
Рядом с каждой пушкой располагался сундук, где хранилось почти все, необходимое для стрельбы: плотно закрытый кожаный картуз для пороха, тряпки для пыжей, медленно тлеющий фитиль из тройного отреза хлопкового шнура, пропитанного селитрой и щелоком, банники для забивания заряда и очистки дула между выстрелами и ведро для воды. Ядра лежали в громадном рундуке посреди орудийной палубы, подле бочонка с порохом.
Каждую пушку обслуживали два человека. Один половником с длинной рукоятью зачерпывал из бочонка нужное количество пороха – по весу равное весу ядра; впрочем, хорошие стрелки меняли это количество по своему усмотрению, когда изучали, как ведет себя конкретное орудие. Второй забивал в дуло тряпичный пыж и вставлял ядро.
Через несколько минут все пушки правого борта были заряжены. Барни пробежался вдоль них, поджигая своим факелом пальники. Для пальников использовали кусок веревки, обмотанный вокруг раздвоенной палки, чтобы стрелка не задело при случайном взрыве заряда; горящую веревку на палке подносили к запальному отверстию, и порох воспламенялся.
Барни выглянул в орудийный порт. «Ястреб» шел на восьми или девяти узлах, подставляя борт крепкому восточному ветру, а более резвый испанский галеон находился уже в полумиле от англичан и приближался по правому борту.
Барни ждал. На этом расстоянии миньоны вполне добили бы до галеона и причинили бы тому, пожалуй, некоторый урон, однако хотелось использовать пушки «Ястреба» с большей пользой.
Испанец надвигался на «Ястреба» носом, поэтому не мог стрелять из своих могучих бортовых орудий. Два негромких хлопка дали понять, что вражеский пушкарь решил попугать противника носовыми пушками. Оба ядра упали в море с изрядным недолетом.
Вскоре этот быстрый галеон приблизится вплотную и развернется бортом; вот тогда «Ястребу» точно не поздоровится. Черт подери, что же все-таки замыслил шкип Бэкон? Может, ничего? Может, он просто убегает и положился на волю случая?
