Потянулись долгие дни, похожие один на другой, как близнецы-доходяги. Утром на работу, вечером в институт. Позднее возвращение домой, чай с бутербродом, тусклая лампочка на кухне в пластиковом абажуре. Однажды мелькнула мысль — лампочку бы сменить, чтобы светила ярче… Мелькнула эта мысль и погасла за ненадобностью. И правда, зачем?
Потом Ника взяла академический отпуск, сдала летнюю сессию. На удивление хорошо сдала, на автопилоте, наверное. Или подсознание вело расклеенные мозги в нужную сторону. Даже четверкой по сопромату зачетку украсила, сама удивилась! И снова мелькнула мысль: пойти, что ли, с ребятами из группы в кафе, отметить?.. Зовут ведь… Но тоже — мысль мелькнула и погасла за ненадобностью: зачем?..
Постепенно Ника привыкла к своему новому состоянию. Освоилась. Рана болеть не перестала, но покрылась тонкой корочкой, за которой надо было следить, чтобы не повредилась. Нужно было учиться идти по жизни осторожно, без лишних душевных телодвижений. День прошел, и ладно. Следующий придет. Такой же. А корочка пусть подсыхает, время придет — и совсем отвалится, обнажив под собой багровый рубец. Да, рубец некрасивый, но жить можно… Зато не кровоточит и не болит по ночам…
Часто забегала Томка, звала куда-нибудь. У Томки целевая задача тоже как-то не шла к логическому завершению, терпела досадный сбой. Сынок важного функционера в самый ответственный момент вильнул скользким рыбьим хвостом, ушел из рук. Но Томка не отчаивалась, изо всех сил чистила перышки и присматривала следующего претендента. Обещали ей место секретарши в каком-то важном ведомстве, у большого начальника. Такого большого, что Томка говорила о нем с придыханием:
— У него, рассказывают, квартира такая, что целую роту солдат разместить можно! Вот бы посмотреть, а? Хоть одним глазком.
— А рота — это сколько человек, Том? — равнодушно спрашивала Ника только для того, чтобы поддержать разговор, но Томка включалась в него очень живо и со всей горячностью:
— Да откуда я знаю, много, наверное! Я ж тебе не про солдат и про роту говорю, а про квартиру! Это ж сколько комнат в ней должно быть, а?
— Так посчитай, делов-то. Узнай, сколько в роте солдат, подели на количество солдат в одной комнате.
— Да ну тебя, Ника! Я серьезно разговариваю, а ты дурачишься. Сейчас возьму и обижусь, поняла? Может, для меня нет ничего важнее этого вопроса на сегодняшний день!
— Какого вопроса? Как разместить роту солдат в большой квартире?
— Ника! Ты опять?.. Я и в самом деле обижусь.
— Ладно, Томка, не обижайся. Правда, прости меня, я больше не буду. Что там еще у твоего потенциального начальника в запасе имеется, какие богатства?
— Ой, да много чего… — снова вспыхивала живым интересом Томка. — Дача еще есть, наверняка тоже большая. И машина, Ника! И машина должна быть не из абы каких, я думаю! И даже не одна. Представляешь меня во всем этом, а? С ума можно сойти…
— Что-то я не до конца понимаю твоих покушений, Томка. Он что, не женат? Вдовец, что ли?
— Да откуда… Скажешь тоже. Такие экземпляры больше трех дней вдовцами не бывают. Женат, конечно, трое детей.
— А чего ты вдруг облизываться начала, если жена и трое детей?
— А того! Что я, свой козырь не имею права в нужный момент на стол выкинуть?
— Какой козырь?
— Молодость, вот какой! А еще красоту и настырность. Нет, Ника, я не прогадаю. Я приду и возьму то, что мне положено, вот увидишь.
— Кем это, интересно, положено?
— Да не знаю я кем! Положено, и все. Каждой бабе положено! Слышала, как по телевизору говорят? Вы этого достойны, и все дела! А чем я хуже? И я достойна.
Нику Томка ужасно забавляла. Даже сердиться на нее не получалось, так все звучало искренне. Вот такая она, Томка, что с нее возьмешь! Даже как-то легче на душе становилось… Наверное, Томка своей целевой сволочной задачей разбавляла напряженную Никину осторожность, и на какое-то время забывалось, что рану надо беречь.
Сева Тульчин пришел к ним на фирму оформить очередной заказ. Ника получала бумаги у секретаря Татьяны, чтобы развезти их по адресам клиентов. Лицо Севы ей было знакомо, но слегка и навскидку, он часто к начальнику приходил. Бывало, и сиживал у него часами с кофе и коньяком, вроде как приятели они были. На Нику не обращал внимания. А тут вдруг уставился ей в лицо, да так пристально…
— А что это у вас за рыжик такой появился, а, Тань? Новенькая, что ли?
— Это Ника, Сев. Она с февраля тут работает.
— Да? А почему я не видел?
— Так она курьер. Целый день по адресам мотается. Сейчас тоже уедет, видишь, сколько бумаг. Кстати, Сева, а чего ты пришел? Игоря нет на месте.
— А где он?
— На объект уехал. Надо было позвонить.
— Да, надо было позвонить. Не догадался. Рассеянный стал в последнее время. Но ничего, я исправлюсь. Зато я Нику вашу подвезу, куда ей надо с бумагами, если уж так получилось. Можно вас подвезти, Ника?
— Нет, что вы, не надо. Я сама.
— Она у нас немного замкнутая. Стесняется, — прокомментировала Никин отказ Татьяна. — Может, кофе сделать, Сев?
— Нет, Танюш, спасибо. Пойду я. Боюсь, вашу курьершу не догоню.
— Ну-ну. Можешь и не догнать, Ника девушка быстроногая, к тому же пугливая, как лань. Если догонишь, не обижай, ладно?
— Что ты, Танюш. Разве я способен обидеть девушку?
— Да, ты точно не способен. И не то что девушку, хоть кого не способен обидеть. Везет же некоторым быстроногим и застенчивым, а?
Он догнал Нику на крыльце офиса, долго уговаривал сесть к нему в машину. Ей было страшно неловко, но Сева настаивал. Старался быть веселым и галантным, но Ника вдруг увидела, какие у него грустные глаза. И вообще, он был такой… Большой, добрый и неуклюжий. Не как Пьер Безухов, но самую чуточку неуклюжий. Ему шло быть неуклюжим. Хотелось сделать для него что-нибудь хорошее, и не из жалости, а просто хотелось, и все. Есть такие люди, рядом с которыми очень комфортно, и плечи расправляются сами по себе, и губы тоже сами по себе растягиваются в улыбке. А еще от него вкусно пахло дорогим парфюмом. А еще он был дорого и с удобством одет и хорошо подстрижен. Хотя это было и неважно, потому что — какая разница, как одет и подстрижен человек, который просто предложил подвезти? И отказать было неудобно. Как откажешь Пьеру Безухову? Нет, неловко, нехорошо, неправильно. Она ж не какая-нибудь там… Надменная Элен Курагина. Она всего лишь Ника, курьер.
И потому она просто молча кивнула, уселась рядом на переднее сиденье, скукожилась от напряжения. В самом деле — неловко.
Долго ехали молча, но она видела, что Сева все время улыбается. И не утерпела, спросила с робким вызовом:
— Почему вы все время улыбаетесь? Я такая смешная, да?
— Нет. Просто я давно не улыбался, — серьезно ответил Сева, глянув на Нику мельком. — Да, чтобы вот так, совсем без причины. Удивительное состояние, когда хочется улыбаться без причины. А ты с кем живешь, Ника? Ничего, что я на ты?
