— Вы думаете, мне это название о чем-то говорит? Что такое полярка, можете объяснить? Я же не медик.
— Полярка — это поляризующая смесь. Калий, магний, глюкоза. Не беспокойтесь, вам хорошо будет.
— Но это не вредно, надеюсь?
— В каком смысле — не вредно? — насмешливо уставилась на Маргариту Федоровну медсестра. — Я думаю, вы понимаете, что в больнице находитесь? И что здесь людей лечат?
— Понимаю, конечно. Что за вопросы?
— Ну и хорошо, если понимаете. И не волнуйтесь, все будет хорошо.
— Да я не волнуюсь. А только скажите мне, милая, какое воздействие на организм оказывает эта ваша полярка?
— У вас что, первый раз приступ случился?
— Будем считать, что так.
— Что значит: будем считать?
— Ну допустим, первый… А мне хуже от нее не будет?
— Нет, хуже не будет, а лучше будет. Она вам стабилизирует сердечный ритм, увеличит объем содержания калия.
— А если, допустим, здоровому человеку взять и увеличить объем содержания калия. Ему от этого хуже не будет?
— Какие вы странные вопросы задаете, честное слово. Я даже растерялась, обычно больные таких вопросов не задают. Наоборот, дополнительных назначений требуют.
— Ой, а я ничего не требую, милая. Я и без полярки бы обошлась. Может, не будем со мной производить никаких этих ваших…манипуляций?
Медсестра хмыкнула, глянула на Нику озадаченно, требуя этим взглядом объяснений, как давеча требовала их врач Ксения Павловна. Но Ника ничего не могла объяснить, отвела глаза. И в самом деле, не называть же вещи своими именами. Тем более наверняка ничего страшного в этой поляризованной смеси нет, какому возрастному сердцу помешает лишний калий с глюкозой? И вообще, если уж Маргарита Федоровна решилась на этот спектакль, пусть терпит все его последствия и принимает в свой организм калий с глюкозой, как дорогих гостей!
— Вы уж извините, но что у меня в показаниях прописано, то я и делаю. По-другому нельзя. Я же не врач, — нахмурив брови, сказала медсестра решительно.
— Ну что ж, делайте, если прописано. А кто прописал-то? Меня в больнице никто особо не осматривал.
— А это дежурный врач прописал. Да не волнуйтесь, от капельницы с поляркой никто еще не умер.
— Да? Ну ладно… Хоть один приятный момент. Спасибо, что предупредили, а то вдруг я буду первой. Ладно, пристраивайте ко мне свою капельницу.
Ника слушала этот странный диалог, все больше осознавая степень очередного коварства, к которому прибегла Маргарита Федоровна. Значит, решила таким способом Севу из Озерска выманить?.. И даже с невесткой не посоветовалась. А впрочем, пусть все идет, как идет. Может, Маргарита Федоровна и права. Сил уже не было сидеть и ждать. Может, наоборот, спасибо ей сказать надо за такую самоотверженность.
— Вы сопровождаете больную? — спросила у Ники медсестра.
— Да, я.
— Садитесь рядом с кроватью, следите за иглой. Если что-то пойдет не так, нажимайте вон ту кнопку на стене, с красным крестом, видите? Я на пост пойду, а часа через полтора зайду и проверю, что и как. Вам все понятно?
— Да, спасибо.
Медсестра ушла, Ника осталась сидеть возле кровати. Маргарита Федоровна долго смотрела на свою руку и на иглу, которая торчала в вене, потом вздохнула тоскливо и, повернув на подушке голову, спросила тихо у Ники:
— Не знаешь, сколько времени надо, чтобы приехать из Озерска? Ты ж ездила с Севой туда на машине?
— Не помню точно. Около восьми часов, кажется. Хотя ночью трасса пустая, меньше времени понадобится.
— Понятно. Значит, к утру примчится. Ты телефон захватила?
— Да, конечно.
— Позвони Матвею, спроси, как он там. Все-таки один в доме остался.
— Он не один, он с Томкой. Я ей успела стукнуть в дверь, когда вас в машину «Скорой помощи» загружали.
— Ну что ж, хоть какая-то польза будет от твоей замечательной подруженьки. Но все равно позвони, скажи, пусть двери закроют на ночь. И пусть Томка в доме ночует, а не в гостевом домике. А еще спроси, дозвонился ли Матвей в Озерск.
— Хорошо… Придет медсестра капельницу проверять, я выйду в коридор и позвоню. Иначе мы всех тут перебудим.
— Это что, через полтора часа? Нет, сейчас позвони. Что-то мне тревожно — вдруг не смог дозвониться? Помру и сына не повидаю.
— Да ладно вам, Маргарита Федоровна, поживете еще. Меня-то уж не обманывайте этим спектаклем.
— Ой, догадалась!.. Надо же, умная какая. А то было догадаться трудно, ага. Стала бы я в себя эту заразу… То есть эту полярку, будь она неладна, за здорово живешь в организм вливать! Давай, звони Матвею, догадливая моя.
— Хорошо, но позже.
Пока они препирались, Матвей позвонил сам, спросил с тревогой:
— Как там бабушка, мам?
— Все в порядке, сынок, — ответила Ника шепотом, прижимая телефон к уху и закрывая его ладонью. — Бабушке капельницу поставили. Она себя хорошо чувствует, не волнуйся. Тебе привет передает. А как вы с тетей Томой?
— Да нормально, ты тоже не волнуйся. Я папе позвонил, он уже едет.
— Ты… Ты с папой сам разговаривал, да?
— Ну да. Тетенька администратор сразу его позвала к телефону. Я ему быстро все сказал, что бабушку в тридцать шестую больницу с инфарктом увезли. А он даже и спрашивать ничего больше не стал, сказал — еду. И все, и потом гудки пошли. А что? Как бабушка сказала, так я и сделал… Что-то не так, мам?
— Нет, все правильно, сынок. Бабушка тобой довольна.
— А можно, я утром тоже в больницу приеду?
— Нет, не надо.
— Но почему? Я тоже за бабушку очень волнуюсь.
— Давай до утра сначала доживем, хорошо? А там видно будет… Все, не могу больше разговаривать… Здесь спят все… Пока, сынок.
— Пока, мам.
Маргарита Федоровна смотрела на нее с победной решимостью:
— Я правильно поняла из вашего разговора, что Сева едет сюда?
— Вы правильно поняли, Маргарита Федоровна. Только я не понимаю, как вы решились на всю эту авантюру.
— Да, во мне пропадает великая авантюристка, это ты точно сказала. Абсолютная, хулиганская и безоговорочная авантюристка. Иногда это качество приносит какую-то пользу, ты не находишь? Вот если помру, кто будет семью спасать? Так и пропадете ни за грош, погрязнете в своей гордыне, потому что дураки вы оба, и я даже не знаю, кто в большей степени. Не понимаете своего счастья, не цените! Разбежались по углам и сидите, выжидаете чего-то. И ты выжидаешь, вместо того чтобы бороться за свое счастье. Ну как я могла спокойно смотреть на это безобразие?
— А что такое есть это счастье, Маргарита Федоровна? В нашем конкретном случае? По-моему, это всего лишь очень качественная ложь. В большей степени — наша с вами, в меньшей — Севина.
