Тем не менее «больного» надо было лечить, и уже 18–19 апреля Н. Ф. Здекауер и И. М. Балинский признали необходимым употребление хинина и бромистого натрия, по некоторым малодостоверным свидетельствам, на него надевали смирительную рубашку, обливали его холодной водой.
[1747]
Вечером 19 апреля, по приказанию великого князя Константина Николаевича, профессор И. Балинский явился на станцию Варшавской железной дороги. На пути в Гатчину он доложил императору Александру II о том, что признает Николая Константиновича «действительно больным и считает нужным устроить медицинское наблюдение над состоянием здоровья его величества».
[1748] Ответственными за здоровье Николая Константиновича Александр II назначил лейб-медика Н. Здекауера и профессора И. Балинского, повелев составить инструкцию о порядке лечения и наблюдения за больным и еженедельно посылать ему за границу бюллетени о состоянии здоровья великого князя, а также назначить надежного врача для постоянного пребывания при особе Николая Константиновича.
20 апреля 1874 г. инструкцию составили. Ее авторами стали помощник шефа жандармов и управляющий III Отделением его императорского величества канцелярии генерал-адъютант граф Н. В. Левашов (!!!) и профессор И. В. Балинский, т. е. жандарм и врач. В тот же день Николаю Константиновичу объявили волю царя, которую он выслушал совершенно спокойно. Вскоре подобрали и врача, приступившего к своим обязанностям с 26 апреля 1874 г.
Для принятия окончательного решения о будущем великого князя Николая Константиновича 12 сентября 1874 г. созвали совещание во главе с министром Императорского двора графом А. В. Адлербергом. Тогда же подготовили окончательное медицинское заключение. В его составлении решающую роль сыграл психиатр профессор И. М. Балинский. В заключении подтверждалось психическое расстройство великого князя. Однако, поскольку дело касалось представителя правящей династии, племянника Александра II, в документах указывалось на то, что окончательное признание ненормального состояния здоровья члена императорской фамилии, равно установление над ним опеки, зависят «от Державной воли Государя Императора».
[1749] 28 ноября, 3 и 7 декабря 1874 г. состоялись заседания специально составленного совещания, в деятельности которого приняли участие виднейшие сановники.
[1750] Именно они должны были юридически оформить официальное безумие Николая Константиновича и определить его дальнейшую судьбу. Юридическую оценку событий апреля 1874 г. подготовил юрисконсульт Министерства Императорского двора М. Баженов, который подчеркивал, что назвать поступок Николая Константиновича «похищением в смысле уголовном» нельзя и это «заставляет признать этот поступок действием бессознательным, плодом болезненного расстройства ума»,
[1751] поэтому великий князь подлежал лечению.
Медики, имевшие право совещательного голоса, рекомендовали: «При малокровии и совершенном расстройстве нервов великого князя желательно поместить Его Высочество в южном климате России, где такие физические болезни удобнее подлечиваются и, что для успешного лечения душевных недугов, необходимо дать умственное занятие Его Высочеству».
[1752] Они советовали поручить его управлению «обширную ферму, где можно заниматься пчеловодством, шелководством, скотоводством, опытами». Кроме этого, рядом с великим князем должен был, по их мысли, постоянно находиться священник, «нравственное влияние которого весьма велико».
Это же совещание подготовило высочайший указ, подписанный Александром II 11 декабря 1874 г. В нем излагалась официальная версия скандала: «По случаю обнаружившихся в начале сего года некоторых ненормальных явлений в общем состоянии здоровья и действиях Его Императорского Высочества Князя Николая Константиновича, и имевших признаки душевной болезни – Мы повелели Двора нашего лейб-медику Карелю и профессору Нашей Медико-хирургической Академии Директору клиники душевных болезней Действительному Статскому Советнику Балинскому освидетельствовать состояние здоровья Его Величества, за тем иметь за оным тщательное наблюдение. Усмотрев ныне из имеющихся, по сему предмету донесений и медицинских исследований, что его Императорское Высочество Великий Князь Николай Константинович, страдает расстройством умственных способностей и поэтому к прискорбию Нашему и Его Августейших Родителей, не может сознательно располагать своими действиями – Мы повелеваем: 1. Учредить над Великим Князем Николаем Константиновичем опеку в лице Его Августейших Родителей, Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича. 2. Опеке сей действовать на основании данных Нами указаний. К исполнению Нашего Указа вы имеете учинить надлежащие распоряжения. Санкт-Петербург, 11 декабря 1874 г. Александр».
[1753]
Эти распоряжения были немедленно реализованы, и дальнейшая судьба Николая Константиновича оказалась связана с жестким надзором над его жизнью на протяжении четырех десятилетий. Персональную ответственность за судьбу великого князя возложили на министра внутренних дел.
После решения о высылке великого князя Николу в сопровождении генерал-лейтенанта Генерального штаба Витковского и врача Тимофеевского отправляют в Оренбург,
[1754] а затем перевозят в Крым, где за ним тщательно наблюдают и пытаются лечить. В дневнике врача с 16 марта по 15 апреля 1877 г. указывается, что через день Николая Константиновича лечили «сеансами электричества» и на 14 апреля 1877 г. ему сделали 54 сеанса.
[1755] Время он проводил за чтением газет, спал до обеда, катался в экипаже, делал гимнастические упражнения на параллельных брусьях, писал записку «Об отношениях Императора Павла I к боярству».
Впоследствии Николая Константиновича переводят на жительство в город Самару. Д. А. Милютин вновь возвращается к проблемам, связанным с опальным великим князем. 1 марта 1880 г. записал: «Вчера был у меня полковник гр. Ростовцев, приставленный дядькой к Великому Князю Николаю Константиновичу. Ростовцев говорит, что он окончательно убедился, во время прошлогоднего путешествия по р. Аму, в ненормальном состоянии умственных способностей Николая Константиновича; но, к сожалению, бывшее недавно свидание его с отцом, в Твери, принесло скорее вред, чем пользу, потому что Великий Князь Константин Николаевич не хочет признавать психическое расстройство в своем сыне и в своих с ним объяснениях внушил ему новые сумасбродства».
[1756]
