В этот день были и медицинские новости. Так как отеки на ногах продолжали увеличиваться, сильно беспокоя больного, мешая ему ходить, и после того как медики констатировали появление воды в брюшной полости, Лейден поднял вопрос о введении под кожу через маленькие разрезы серебряных трубочек (дренажей) для стока жидкости. Захарьин решительно воспротивился этому предложению, так как эта операция, по его мнению, приносила больным мало облегчения и могла вызвать осложнения. Хирург Вельяминов также высказался против возможной операции, однако, «чтобы избегнуть всяких упреков в неподготовленности… выписал на всякий случай из Петербурга с курьером все нужное, т. е. трубочки и перевязочные средства».
[1643]
11, 12, 13 октября, наряду с обычными слабостью и утомлением, медики констатировали и некоторое улучшение состояния царя, однако иллюзий у них уже не было. 14 октября Ламздорф записал в дневнике, что «министр внутренних дел Дурново… опираясь на имеющиеся у него сведения… заявляет, что нет никакой надежды спасти государя, дни которого сочтены. Начиная с момента ухудшения состояния, наступившего десяток дней тому назад, вскрытие и отправку почты, циркулирующей между Петербургом и Крымом, взял на себя великий князь-наследник цесаревич… Как рассказал министр внутренних дел, приняты решительные меры по предотвращению беспорядков, возникновение которых было вероятным, судя по некоторым признакам. Так, например, на Юге были сделаны попытки распространять слухи, будто государя лечат почти исключительно врачи-евреи (Лейден, Захарьин, Гирш), с целью вызвать в случае катастрофы один из еврейских погромов, которые в дальнейшем послужат отправной точкой внутренних беспорядков».
[1644] Надо заметить, что революционеры использовали малейшую возможность для дестабилизации положения в стране.
15 октября, после того как состояние больного ухудшилось, Алиса Гессенская вписала в дневник цесаревича весьма красноречивые слова, которые в тех или иных вариациях будут звучать на протяжении всего царствования Николая. Заметив, что на цесаревича практически никто не обращает серьезного внимания, даже понимая, что императору осталось жить несколько дней и сам он практически не интересуется объективной медицинской информацией, она писала: «Будь стойким и прикажи доктору Лейдену и другому Гиршу приходить к тебе ежедневно и сообщать в каком состоянии они его находят, а также все подробности относительно того, что они находят нужным для него сделать. Таким образом, ты обо всем всегда будешь знать первым. Ты тогда сможешь помочь убедить его делать то, что нужно. И если доктору, что-то нужно, пусть приходят прямо к тебе. Не позволяй другим быть первыми и обходить тебя. Ты любимый сын Отца, и тебя должны спрашивать и тебе говорить обо всем. Выяви твою личную волю и не позволяй другим забывать, кто ты. Прости меня дорогой!».
[1645] Любопытно, что уже через пять дней после своего приезда Алиса «поставила» себя в отношениях со своим будущим мужем, впервые продемонстрировав свой «характер».
В это же день Захарьин, изменив свое мнение, потребовал от Вельяминова производства операции, о которой ранее говорил Лейден. Так как Вельяминов отказался принять на себя решение о производстве операции, был приглашен профессор-хирург Грубе, который вновь прибыл, по свидетельству Вельяминова, в Ливадию в 6 часов утра 18 октября. Грубе писал: «Я вновь прибыл в Ливадию, вызванный телеграммой, для участия в консилиуме… на следующее утро я вместе с другими врачами тщательно исследовал Его Величество, и, высказал ему свое убеждение, что никакой операции не требуется. Это, видимо, Его обрадовало».
[1646] Впоследствии, видимо, в приватной беседе с Вельяминовым, старый хирург объяснил ему мотивы своего решения: «Непонимающая публика, несомненно, скажет, что Государь погиб от неудачной „операции“, хотя эту манипуляцию даже нельзя назвать операцией, а виновниками смерти сочтут хирургов… Не беспокойтесь. Мы не так просты, чтобы дать себя подвести: это прием терапевтов, нам хорошо известный; когда они предвидят наступление конца и чувствуют свою беспомощность, они любят передавать активную роль нам, хирургам, чтобы на нас свалить всю ответственность, хорошо зная, что невежественная публика при смерти больного после малейшего оперативного вмешательства всегда склонна объяснить смерть не болезнью и беспомощностью терапевтов, а неудачной операцией, в чем, несомненно, виноваты хирурги…».
[1647]
После осмотра Александра III профессором Грубе и для окончательного решения вопроса о необходимости операции было собрано 18 октября в 23 часа расширенное совещание под председательством наследника. На нем присутствовали все великие князья – братья императора, министр иностранных дел Н. К. Гирс и все врачи. В ходе совещания Захарьин решительно настаивал на операции, «не скрывая, однако, что дни Августейшего Больного, во всяком случае, сочтены». Лейден не высказал определенного мнения. В своих воспоминаниях он вообще не упоминает об этом консилиуме. Профессор Грубе заявил о бесцельности надрезов и дренажей, подчеркнув, что «непозволительно производить бесполезную, хотя бы самую простейшую операцию умирающему монарху». Вельяминов не только отказался делать операцию, но и присутствовать при этом, если за нее кто-либо возьмется. Гирш и Попов отмолчались.
Цесаревич в течение всего совещания, где он формально председательствовал, молчал. После этого врачей отпустили, и великие князья остались одни. Решение об операции принято не было. Через некоторое время Н. А. Вельяминов, встретив цесаревича на лестнице, спросил у него об окончательном решении, на что ему было отвечено: «Что же Вы спрашиваете, вы ведь знаете, что будет так, как вы Николай Александрович, это решите».
[1648] Вечером, уже после того, как у Александра III началось кровохарканье вследствие «инфаркта в легком», цесаревич записал в дневнике, подводя итоги дня: «Тяжелый, грустный день! Дорогой Папа вовсе не спал и почувствовал себя худо утром, так что нас разбудили и позвали наверх. Что за испытание? Потом Папа немного успокоился и дремал днем с перерывами. Около 11 часов у д. Владимира было совещание докторов – ужасно!».
[1649]
В этот день в бюллетене от 11 утра было напечатано: «В состоянии здоровья Государя Императора произошло значительное ухудшение: кровохарканье, начавшееся вчера при усиленном кашле, ночью увеличилось и появились признаки ограниченного воспалительного состояния (инфаркта) в левом легком. Положение опасное». В 10 часов вечера этого же дня в газетах сообщалось: «В течение дня продолжалось отделение кровавой мокроты; был озноб при температуре 37,8; пульс 90 слабоват; дыхание затруднено. Аппетит крайне слаб; большая слабость. Отеки значительно увеличились».
[1650]
