Оторванность от родных не мешала Георгию Александровичу внимательно следить за происходящими в Петербурге событиями. После рождения второй дочери в царской семье он писал брату в июне 1897 г.: «Но прости меня, был слегка разочарован, узнав, что родился не сын, а дочь. Я уже готовился уходить в отставку, да не тут-то было».
[1271]
Периодически Георгия Александровича навещали родные, а сам он выбирался к ним в Крым, в Ливадию. Георгий Александрович очень тяжело переживал расставания, оправдывая свое прозвище – «Плакучая ива». В сентябре 1897 г. сестра Георгия, великая княгиня Ксения Александровна, упомянула в дневнике, что Георгий плакал, когда они уезжали из Ай-Тодора.
[1272] Он особенно ясно понимал свое тяжелое положение на фоне своих здоровых и жизнерадостных родственников.
[1273]
Летом 1898 г. у больного было отмечено появления белка в моче, который, однако, вскоре исчез. Возможно, это было связано с гриппом, которым переболел тогда Георгий Александрович. Больного в это время наблюдали почетный лейб-отиатр проф. Н. П. Симановский и доктор медицины А. М. Айканов.
[1274]
В свое последнее лето, незадолго до смерти, Георгий Александрович в письме к брату в июне 1899 г. констатировал продолжение ухудшения собственного здоровья: «Ходить пешком, например, я совсем не могу, благодаря одышке, и это для меня огромное лишение… я не могу жаловаться на судьбу; осенью будет 8 лет, что я здесь, так что поневоле я свыкся и с жизнью этой, и с местом. Просто не верится, что уже столько лет я здесь живу».
[1275] Это последнее (из опубликованных) письмо Георгия Александровича. 28 июля 1899 г. он скончался в Абас-Тумани.
[1276]
Обстоятельства смерти Георгия Александровича изложены в протоколе «Расследования обстоятельств, при которых последовала кончина Его Высочества, произведенные прокурорским надзором Тифлисского Окружного Суда». 28 июня 1899 г. смерть Георгия Александровича была констатирована в 9 часов 35 минут утра.
По рассказам очевидцев, 28 июня лечащий врач в 8.30 утра «по обыкновению явился» к великому князю осведомиться о его здоровье. Осмотрев пациента, он не нашел никаких признаков ухудшения его здоровья. После этого великий князь уехал на прогулку по шоссе «на трехколесном бензинном велосипеде». Через 20 минут врач услышал крики: «Доктора, доктора!». Выскочив из дома, на шоссе на расстоянии 1/2 версты им был обнаружен великий князь, лежащий на левой стороне шоссе: «Лицо его было окровавлено. Во рту были сгустки крови. Он начал производить искусственное дыхание, вынув изо рта сгустки крови».
[1277] Через некоторое время доктор Айканов убедился, что Георгий Александрович умер. Позже обнаружили следы крови и кровяных сгустков на шоссе на протяжении почти 75 шагов. Установили свидетелей смерти великого князя.
Среди них наиболее показательны свидетельства одной крестьянки. «Она посторонилась… проехав вперед, причем ответив на ее приветствие. Не проехав и версты, она увидела, что Его Высочество уже возвращается назад, но очень тихим ходом. Вслед за тем Его Высочество изволил остановить велосипед и сойти с него. Изо рта и из носа у Его Высочества шла кровь и тогда, когда Его Высочество был на велосипеде и тогда когда изволил сойти с него. На ее вопрос о самочувствии он ответил тихим шепотом – „Ничего“. Однако не прошло и двух минут после этого, как Его Высочество захрипел, глаза его закатились и лицо страшно почернело, и вслед за тем прекратилось дыхание».
На следующий день, 29 июня 1899 г., в 10 часов утра в помещении дворца в Абас-Тумани было произведено вскрытие.
[1278] В ходе его констатировали, что «труп резко исхудалый, наружные покровы сильно малокровны». В заключении сказано, что покойный «был одержим хроническим туберкулезным воспалением обоих легких в периоде кавернозного распадения, осложненным гипертрофией правого желудочка, атероматозным перерождением правой венечной артерии и интерстициальным нефритом, и полагаем, что ближайшей причиной смерти послужило обильное легочное кровотечение, от разрыва кровеносного сосуда в каверне левого легкого и последовательная острая анемия мозга. К этому присовокупляем, что отечное состояние паренхиматозных органов должно быть отнесено на счет произведенного непосредственно перед вскрытием бальзамирования праха».
[1279] В этот же день в 7 часов вечера в присутствии великого князя Николая Михайловича «в церкви св. Ал. Невского в Абас-Тумани были преданы земле внутренние органы после бальзамирования».
