Тем не менее, несмотря на предостережения В. Я. Алышевского, после непродолжительного пребывания в Ливадии Георгий Александрович в середине июня 1891 г. прибыл в Петергоф и затем вместе с родителями, великим князем Михаилом Александровичем и Ксенией Александровной отправился на яхте «Держава» сначала в финские шхеры, а затем в Копенгаген.
Эти переезды показывают, что к заболеванию Георгия поначалу отнеслись довольно легкомысленно. По-человечески это понятно, родителям не хотелось верить в смертельную, по тем временам, болезнь взрослого сына. В результате эти поездки привели к резкому ухудшению состояния здоровья Георгия.
Доктору В. Я. Алышевскому было непросто со своим царственным пациентом и его родителями. У врача постоянно возникали трения вследствие его прямоты в постановке диагноза больному. От слова «туберкулез», или «чахотка», все просто шарахались. В июне 1891 г. А. А. Половцев писал об этом: «При отъезде государь, провожая императрицу, настаивает на том, чтобы она не верила докторам. Доктор Алышевский тотчас по прибытии в Крым сказал великому князю Михаилу Николаевичу, что у Григория Александровича категорическая чахотка. Что ему приносит пользу лишь горный воздух, что будь его пациент частным человеком, он бы никогда не допустил его возвратиться в Россию, а повез бы его в горы. То же самое Алышевский сказал императрице, которая жаловалась Михаилу Николаевичу на Алышевского за то, что он прямо ей в глаза назвал болезнь ее сына чахоткою. В Алжире и Корсике здоровье Георгия Александровича поправилось, но тотчас, по получении известия о нападении на цесаревича лихорадка возобновилась, а по прибытии в Крым усилилась».
[1239]
Рапорт прозектора Мариинской больницы Н. Кускова 11 августа 1891 г.
Уверенность доктора Алышевского в диагностировании «категорической чахотки» у великого князя Георгия основывалась не только на его огромном клиническом опыте, но и на результатах лабораторных исследований, проведенных в августе 1891 г. В рапорте прозектора Мариинской больницы директору этой больницы В. Я. Алышевскому приводятся следующие данные: 6 августа 1891 г. лаборатория больницы получила два образца мокроты Георгия Александровича, которые были взяты еще 15 февраля 1891 г. После увеличения в них обнаружили «множественные коховые палочки бугорчатки», и это «не подлежит ни малейшему сомнению».
[1240]
Рапорт прозектора Мариинской больницы Н. Кускова 11 августа 1891 г. Фрагмент рапорта с рисунком «коховых палочек»
Результаты объективных исследований позволили Алышевскому настоять на климатическом лечении Георгия Александровича. В конце августа 1891 г. Георгий Александрович выехал из Копенгагена в сопровождении доктора Алышевского и 31 августа впервые прибыл в Абас-Тумани, где ему пришлось провести последние годы жизни. Выбор этого места диктовался не только целебным горным воздухом, но и тем, что поблизости находился крупный военный госпиталь.
[1241]
Последующие годы, начиная с конца 1891 г., Георгий Александрович почти постоянно жил в Абас-Тумани, изредка совершая длительные поездки по Средиземному морю. В. Н. Ламздорф в феврале 1892 г. записал: «„Дмитрий Донской“ пойдет в Батуми за великим князем Георгием, чтобы доставить его в Алжир».
[1242] Однако состояние здоровья великого князя, несмотря на все усилия врачей, продолжало ухудшаться, и весной 1892 г. у цесаревича впервые было отмечено кровохарканье. После этих тревожных известий Мария Федоровна в апреле 1892 г. впервые отправляется к сыну в Абас-Тумани. Она писала оттуда мужу, что их сын «кашляет меньше и очень хорошо себя чувствует. Каждые два дня принимает ванну».
[1243]
С апреля 1892 по май 1894 г. медицинских данных о самочувствии великого князя нет. Видимо, это связано с отсутствием практики ведения стандартных историй болезни среди высокородных пациентов. К этому времени для цесаревича построили комфортабельный дом-дворец, с соответствующим штатом обслуги. Характерной особенностью этого дома, что отмечали все приезжавшие в Абас-Тумани, был постоянный холод в помещениях дворца. Учитывая характер болезни Георгия, окна практически не закрывались, для того чтобы в помещении всегда был свежий целебный горный воздух. Гостям с непривычки приходилось и в помещении оставаться в верхней одежде. С 1892 по 1894 г. состояние здоровья Георгия стабилизировалось, но без всяких признаков улучшения. Тем не менее он был в состоянии в сентябре—октябре 1893 г. совершить поездку по Дагестану.
В мае 1894 г. больного в Абас-Тумани, по просьбе императрицы, посетил профессор Г. А. Захарьин (1829–1898), которого сопровождал его ассистент, доктор П. М. Попов,
[1244] а также ассистент В. Я. Алышевского – практикующий врач из Петербурга А. Д. Давидов.
[1245] Мария Федоровна писала мужу, что после осмотра Георгия 17 мая Георгий Антонович Захарьин пришел к ней и «долго и откровенно рассказывал о его состоянии». Он отдавал должное Алышевскому за то, что ему удалось настоять на проведении климатического лечения в Абас-Тумани. Но вместе с тем заявил, что «не понимает, прежде всего, эту систему холода и сквозняков, и, потом, полное отсутствие лечения». Старый врач к этому времени сумел установить контакт с императрицей, и она отмечала в письме: «…старик завоевал мое сердце, он очень хороший человек, и, несмотря на свою откровенность, деликатен. Он не обрисовывает матери положение вещей так резко и грубо, как это делал Алышевский два года назад в Крыму».
[1246] Кроме осмотра, по распоряжению Захарьина, Попов сделал очередной анализ мокроты больного.
