После появления первого бюллетеня в Спалу направляется огромное количество самой разнообразной корреспонденции. Телеграфировали ближайшие родственники, требуя подробностей заболевания цесаревича. О том же писали и крупные сановники. Всем им за подписью В. Б. Фредерикса направлялись телеграммы, в которых жестко заявлялось: «К бюллетеням о состоянии здоровья Его Высочества посылаемым два раза в день в Петербург в печать от себя прибавить ничего не могу».
[863]
Множество писем от самых разных людей содержало разнообразные медицинские советы. Все эти письма поступали к Е. С. Боткину. Среди них было и послание известного гомеопата П. А. Бадмаева, который также предлагал свои услуги. Он писал в Спалу: «Ужас объял меня, когда прочитал сегодня вечером бюллетень о состоянии здоровья государя-наследника. Со слезами умоляю вас давать эти лекарства государю-наследнику в продолжение трех дней. Я убежден, что после трех чашек отвара, принятых во внутрь, и одной чашки отвара для компресса снаружи улучшит состояние государя-наследника и изменит температуру. Европа не имеет никаких средств против ушиба наружного и внутреннего, кроме льда, йода и массажа, особенно в острых случаях с высокой температурой».
[864]
10 октября царь записал в дневнике: «Сегодня, слава Богу, наступило улучшение в состоянии здоровья дорогого Алексея, темп. опустилась до 38,2 после обедни, отслуженной законоучителем детей о. Васильевым, он принес св. дары к Алексею и причастил его. Такое было утешение для нас. После этого Алексей провел день совсем спокойно и бодро. Все воспряли духом… после чая отвечал на много сочувствующих телеграмм».
[865]
Несколько ранее в этот день, когда казалось, что смерть цесаревича уже неизбежна, матери царь писал: «Мы решились причастить его утром, и сейчас же ему сделалось лучше, температура спала с 39,5 до 38,2°, боли почти прошли, и он заснул первым спокойным сном… Похудел он страшно».
[866]
11 октября, как рассказывает П. Жильяр, «к полудню боли понемногу утихли, и доктора могли приступить к более полному обследованию больного, который до тех пор не позволял этого вследствие невыносимых страданий, которые он претерпевал».
[867] Видимо, в этот же день «наконец наступил кризис, и ребенок начал выздоравливать, но это выздоровление было медленное».
[868] Николай II бесстрастно зафиксировал в дневнике: «Алексей спал с перерывами, темп. была 38,0°. …Убил 3 оленей». Все-таки это поразительно! При знании всех особенностей «царской работы» как-то странно читать об очередной царской охоте буквально на следующий день после причащения умирающего наследника…
12 октября царь отметил: «Благодарение Богу, дорогому Алексею стало гораздо лучше, температура опустилась до 37,9 ° – его перенесли на диван, на котором он отлично поспал».
[869] А далее – вновь об удачной охоте на оленей и количестве отростков на рогах убитых животных.
В этот день утром (по свидетельству М. Палеолога) произошел эпизод, который многие мемуаристы считают центральным в истории этой болезни. По словам М. Палеолога, утром «государыня в первый раз спустилась в гостиную… Я получила сегодня ночью от отца Григория телеграмму, которая меня совершенно успокаивает».
[870]
Текст этой спасительной телеграммы в литературе приводится самый разный.
[871] Также в историко-медицинской литературе приводятся различные версии,
[872] связанные с преодолением кризиса в заболевании цесаревича. По одной из этих версий, состояние больного, находившегося в забытьи, было тесно связано с эмоциональным состоянием матери, и после того как Александра Федоровна, получив телеграмму Распутина, успокоилась и ее отпустило страшное эмоциональное напряжение, состояние ребенка начало улучшаться.
[873] На мой взгляд, вторая версия, даже без ссылок на авторитеты, выглядит предпочтительнее, потому что вера императрицы в Распутина на тот момент была беспредельна, и он воздействовал прежде всего на эмоциональное состояние как царицы, так и наследника. Впрочем, следует учитывать и то, что эта пресловутая телеграмма пришла в Спалу уже после кризиса в развитии болезни.
