ДЖУБАЛ ТАЙР
ЛЮБЯЩИЙ ОТЕЦ
ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ ЛЕТ
ЕГО ДУША ТВОРИЛА МУЗЫКУ
«ЭТОТ НАРОД Я ОБРАЗОВАЛ ДЛЯ СЕБЯ; ОН БУДЕТ ВОЗВЕЩАТЬ СЛАВУ МОЮ»
[52]
Я долго простоял там, глядя на слова «образовал для себя». Английский язык времен короля Якова с его архаическим стилем был труден для понимания, но мой отец читал проповеди об этом самом стихе из Библии. Он приносил двенадцатифутовую стремянку и поднимался на предпоследнюю ступень, где складывал ладони рупором, как городской глашатай. Потом он громогласно объявлял:
— Образование — это заблаговременное объявление. Заявление о намерении, о котором провозглашают с крыш безо всякого объяснения. — Тут он делал паузу, убеждаясь, что владеет нераздельным вниманием слушателей. Потом он добавлял с лукавой улыбкой: — Или поют во весь голос!
Я подумал о старике на углу. Он превосходно подходил под это описание.
Когда я повернулся, собираясь уйти с кладбища, то увидел мальчишку, стоявшего за мной. На вид ему было не больше двенадцати лет. Он держал гитару на плече, как держат секиру. Это был тот самый «Гибсон», который я подарил старику.
Он посмотрел на меня:
— Мистер, вы его знаете?
Я засунул руки в карманы.
— Мы встречались однажды.
Он поднял гитару.
— Это вы ему подарили?
Я кивнул. Он задрал голову, чтобы лучше видеть мое лицо.
— Мой дед сказал, что человек, подаривший ему эту гитару, был лучшим гитаристом, которого он видел. — Он протянул инструмент. — Хотите ее забрать?
Я окинул его взглядом.
— А ты умеешь играть?
— Мой дед показал мне два-три приема, — ответил он, глядя на могильную плиту.
Интересно. Парнишка вроде бы не собирался доказывать мне свое мастерство, и это говорило о многом. Практически обо всем, что мне нужно было знать. Кончики пальцев его левой руки загрубели от мозолей. Стало быть, он много играет.
— Он отдал тебе гитару? — Я указал на земляной холмик.
Парень кивнул с таким видом, словно воспоминание об этом одновременно было приятным и болезненным.
— Возьми ее себе.
Мы простояли несколько минут, глядя на серый гранит.
— Что произошло? — наконец спросил я.
— Допился до смерти, — деловито ответил парнишка. — Сердце остановилось.
— Я имею в виду, раньше. Много лет назад.
Паренек пожал плечами.
— Он любил бабушку, но еще больше он любил дорогу. Мама говорит, что в одном из ее первых воспоминаний она стояла на обочине и смотрела, как он залезает в автобус. Бабушка называла дорогу ревнивой любовницей. Иногда он уезжал на месяцы, присылал открытки с обещаниями. Иногда присылал деньги. — Он помолчал. — Когда моя мама уехала учиться в колледже, бабушка отключила телефон и сожгла его одежду. Он вернулся домой и обнаружил кучу пепла, а его ключ не подходил к новому замку. Поэтому он забрался в бутылку и больше не вылезал оттуда.
Я кивнул и пробормотал себе под нос:
— Некоторые люди живут со своим стыдом.
Он посмотрел на шрамы на моей шее и руке.
— Вы тоже?
Я кивнул. Парнишка был сообразительным, и он мне нравился.
— Да.
— А что с вами случилось?
— Я был молодым и самовлюбленным, поэтому восстал против того, кто любил меня больше всех. А когда попал туда, куда очень хотел попасть, то связался с кое-какими нехорошими людьми.
— Вы когда-нибудь возвращались?
— Да. — Я улыбнулся.
— И что?
— Когда я вернулся домой, мой отец уже умер. Это случилось полтора года назад.
— Вы любили своего отца? — Его глаза были круглыми, яркими и чистыми.
— Да, и до сих пор люблю.
Он покачал головой:
— А я никогда не видел своего отца.
Я повернулся к пареньку.
— Это его беда, а не твоя.
— Моя мама тоже так говорит. — Он немного нахмурился и с любопытством спросил: — Если бы у вас было тридцать секунд на встречу с отцом, что бы вы ему сказали?
Я не ответил.
— А что бы ты сказал твоему отцу?
Он пожал плечами.
— Я бы сказал, что мы не особенно любим болонскую колбасу и что ближе к концу месяца мама начинает разбавлять молоко водой. Когда становится холодно, я краду дрова у соседей и не говорю об этом маме, но, думаю, она об этом знает, потому что не смотрит на меня, когда я возвращаюсь. Я бы сказал ему, что три года подряд побеждал на школьном конкурсе талантов. Что у меня хорошие оценки. Что я могу читать на уровне колледжа. И еще я бы сказал ему, что мама плачет по ночам после того, как я ложусь в постель. Я слышу через стену. — Он посмотрел на меня. — Я бы сказал ему об этом.
Я опустился на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и вздохнул.
— А я бы сказал моему отцу, что мне очень жаль.
Паренек кивнул, повернулся и пошел прочь.
— Тебя подбросить до дома? — окликнул я.
Он покачал головой и указал на лачугу на склоне холма. Из трубы поднимался белый дым, а на крыльце стояла женщина с наброшенной на плечи шалью и наблюдала за нами. Он прошел еще несколько шагов, когда я крикнул:
— Эй, парень!
Он повернулся и посмотрел на меня.
— Как тебя зовут?
Он указал на надгробный камень, как будто ответ был очевидным:
— Джубал.
После обеда я поехал в «Ривервью». Мэри дремала в постели. Я тихо подошел к кровати и стал смотреть на нее. Через несколько минут ее глаза открылись, и один глаз сфокусировался на мне.
— Ты уже долго здесь? — хрипло спросила она.
— Несколько минут.
— Ох… — Она вдруг оживилась и попыталась сесть. Я помог ей и подложил под спину несколько подушек. Запах аммиака говорил о том, что ей нужно было сменить подгузник.
— Ты слышал новости? — спросила она.
— Какие новости?
— Делия выступает у Водопада.
— Когда?
— Через несколько недель.
— Как это случилось?
— Видеозапись вашего выступления в «Канате» стала вирусной рекламой в Интернете. До сих пор не могу понять, как получилось, что меня не пригласили.
— В некотором роде это было спонтанное выступление.
