— Вам нравится музыка, которую вы играете?
Она деловито покачала головой:
— На самом деле, нет. Но я пою в надежде, что однажды это позволит мне петь то, что нравится.
Я открыл записную книжку, вырвал перфорированную страницу и протянул ей.
— Для вашей группы это не составит никакого труда. Здесь есть все…
Она покачала головой:
— Я не могу. То есть это будет…
Я все еще держал руку протянутой.
— Вы поете лучше меня. Если только вы не хотите…
— Нет. — Она прижала листок к груди. — Я хочу. Просто это… такие слова, как эти… Я чувствую себя так, будто краду что-то священное.
— Она ваша.
— Разрешите мне купить ее у вас.
Я махнул рукой в сторону сцены:
— С учетом моего опыта в Нэшвилле, я сильно сомневаюсь, что из моей мечты что-то получится, но вы не должны оставлять свою мечту. Я вырос в том мире, где музыку не откладывали про запас. Ею делились ежедневно. — Я усмехнулся. — Мой отец говорил, что это как пресловутая свечка, которую нельзя спрятать. Вы ставите ее на стол, где каждый может видеть ее, потому что от нее исходит свет. — Я сунул руки в карманы. — Вы — единственный настоящий свет, который я видел за последние пять лет. — Я немного помолчал. — Я пишу музыку, которую мне нужно слышать. Лишь когда я отдаю ее, кто-то может спеть ее для меня и таким образом вернуть ее мне.
— Это отличает вас почти от всех, кто здесь живет.
— Музыка — это дар.
Она крепко сжимала листок.
— Где я могу вас найти?
— Я вернусь сюда сегодня вечером. Буду убирать мусор, оставленный вашей группой, и готовить зал к следующему выступлению. — Я указал направление. — Днем я работаю у Риггса на той стороне аллеи, так что никогда не отлучаюсь надолго.
— Чем вы занимаетесь? — с улыбкой спросила она.
— Пытаюсь настраивать звук гитар под голоса их владельцев.
Она рассмеялась.
— Представляю себе. — Она указала на мою записную книжку: — Вы также подрабатываете официантом?
— Нет, а что?
— Просто вы так же засовываете эту вещицу под ремень на спине.
Я повертел книжку в руках. Она была поношенной, с обтрепанными уголками и приняла естественную форму моего зада.
— Это старая привычка.
— Что вы там пишете?
— Всякую всячину, которую не хочу забывать.
Снова лукавая улыбка. На этот раз я был уверен, что она флиртует со мной.
— Вы недоговариваете.
— Там разные песни.
— Значит, у вас есть и другие песни?
— Да.
Ее голос смягчился.
— Вы всегда такой честный?
— Нет. Бывает, что и лгу.
Она посмотрела на листок и драматическим жестом вскинула руку.
— «Говори сейчас или навеки храни молчание»
[46].
Я сомневался во множестве вещей, но я был абсолютно уверен, что никто не сможет исполнить эту песню лучше Делии Кросс.
— Возьмите ее.
Я проводил Делию до двери, отпер ее и придержал створку. Когда она проходила мимо, то коснулась рукой моей руки, потом живота. Это было намеренное прикосновение, такое же интригующее, как и ее вопросы. Что-то в ней хотело знать, реален ли я или только притворяюсь настоящим. Это также было невысказанное признание, что мы поделились чем-то сокровенным, чего нельзя выразить словами. Не имело значения, как долго мы стояли у дверей и напрягали мозги в попытке найти общий итог; для пережитого нами просто не было слов.
Люди, которые пишут музыку, знают об этом. Разговоры никогда не отражают суть совместно пережитого опыта.
Когда она повернулась, сквозняк подхватил ее волосы, и они упали на лицо. Она заправила их за ухо.
— Как вас зовут?
Я протянул руку:
— Купер. Но здешний народ называет меня Пег.
Она изогнула бровь.
— Пег?
— Мой отец говорил, что мама была его якорем. Как колышек для закрепления шатра. А я напоминал ему о ней. Потом это прозвище так пристало ко мне.
— Звучит, как история нежной любви.
— Судя по тому, что рассказывал отец, это так и было.
— Мне хотелось бы побольше узнать о нем.
— Звучит почти так, будто вы приглашаете меня на свидание.
— Это меньшее, что я могу сделать.
Моя грусть, накопленная за все эти годы, рассеялась, и я улыбнулся:
— Мне это нравится.
— Тогда увидимся после концерта.
Глава 23
Риггс нагружал меня работой большую часть дня. После ланча он заметил, что я в хорошем настроении. Кажется, я насвистывал.
— У тебя хорошее расположение духа. Нашел горячую подружку или что-то другое?
Я пожал плечами.
— Или что-то другое.
Он улыбнулся мне, оторвавшись от «Мартина», с которым работал.
— Ну расскажи.
Я отмахнулся и посмотрел на «Райман» по другую сторону аллеи.
— Вы мне не поверите. Лучше подождем и посмотрим, что из этого выйдет.
Я усердно работал, но мысленно был в другом месте. Когда Риггс вернулся после ланча, то сказал, что в «Раймане» уже полно народу. Продюсер по имени Сэм Кейси был без ума от новой песни, которую его подопечная Делия Кросс спела ему сегодня утром. Как только он услышал ее, то сразу взялся за телефон и начал вносить изменения в сценическую программу. Приехало еще несколько грузовиков. В зале было полно электриков и специалистов по аудио- и видеотехнике. Художники-декораторы одной из ведущих концертирующих групп с длинноволосыми парнями, игравшими рок-н-ролл, получили щедрую выплату за подготовку сцены и общий надзор за ходом работ.
Я не знал, какие ограничения главный храм музыки кантри налагает на свои представления, но было похоже, что в этом случае пределы дозволенного будут расширены.
Около половины восьмого, когда я принял душ, сбрызнул лицо лосьоном после бритья и вошел в заднюю дверь «Раймана», зал был полон, и люди на балконе стояли вдоль стены. Слухи распространились, о чем свидетельствовало количество камер и довольных разряженных знаменитостей. Раньше я видел такое лишь несколько раз, и обычно речь шла об уже хорошо известных исполнителях. В этот вечер должно было случиться нечто особенное.
