— Мы установим сцену вон там, где каньон начинает сужаться. — Он указал в другую сторону. — Все наши шатры будут располагаться недалеко от автостоянки и передвижных туалетов. — Он потер ладони, будто стряхивая пыль. — Пара пустяков.
Я почесал затылок.
— Но, папа, это ведь не наша земля.
— Так или иначе, она кому-то принадлежит, — отмахнулся он.
На следующей неделе отец нанес визит землевладельцу мистеру Тому Слокомбу — скотоводу, чья семья владела этой землей более ста лет. Мы с Биг-Бигом проехали загон для скота и остановились перед ранчо. Отец обратился к нам обоим:
— Пойдемте. Если я не понравлюсь мистеру Слокомбу, может быть, вы ему понравитесь.
Отец постучался, и нам открыл низенький, жилистый человек в шляпе, сапогах со шпорами и пряжкой ремня размером с его голову. Он поочередно смерил нас взглядом, задержавшись на фигуре Биг-Бига. Судя по его виду, он был не в настроении беседовать с нежданными просителями.
— Чем могу?.. — буркнул он.
Отец пожал ему руку и объяснил, кто он такой, и чего он хочет. Мистер Слокомб слушал, с поразительной ловкостью перекатывая во рту зубочистку. Каждые несколько секунд он переворачивал зубочистку и засовывал ее в уголок рта, где она еще несколько минут торчала неподвижно, после чего его язык снова принимался за работу. Где-то на середине отцовской речи он запустил руку в задний карман и достал кисет с жевательным табаком. Он открыл кисет и запустил туда пальцы, как будто перемешивал салат. Тогда я заметил, что у него нет указательного пальца на правой руке. Когда он как следует перемешал свой салат, то извлек здоровенный комок коричневого листового табака и заложил за щеку. Со стороны казалось, будто он жует мячик для гольфа. И пока он слушал отца, из одного уголка его рта свисала зубочистка, а другая половина смачно пережевывала табак. Я ждал, когда он сплюнет, но так и не дождался.
Когда отец замолчал, мистер Слокомб посмотрел на меня, потом на него, потом на Биг-Бига, потом снова на меня и наконец остановился на отце. Он немного сдвинул шляпу на затылок и засунул большие пальцы в петли для ремня.
— Давайте-ка повторим для ясности, — сказал он. — Вы случайно оказались на моей земле, где я расставил двести табличек, на которых написано «Вход воспрещен», и случайно набрели на мой славный зеленый лужок вон там. И вы подумали: здесь будет отличное место для проповедей о возрождении в Царствии Небесном, где вы поставите сцену и волшебным образом разобьете свои шатры. А этот парень, — он указал на Биг-Бига, — этот парень, который больше любого человека, которого мне приходилось видеть, будет играть на пианино, пока вы… — он взглянул на меня, перевернул зубочистку и уставился на отца, — пока вы будете призывать огонь и серу на головы нескольких сотен, а может быть, нескольких тысяч самозваных и внимательных грешников, которые как по волшебству нагрянут сюда со своими автомобилями, пикниками и зонтиками. И ради того, чтобы послушать ваши проповеди, все эти люди будут маршировать через мое пастбище и ставить автомобили на траве, которую я собираюсь пустить на корм скоту, прежде чем ляжет первый снег.
Он немного помолчал и сглотнул.
— И в довершение всего, вы собираетесь все это делать, не принимая пожертвований, не хотите брать никаких денег. Вы не будете никому рассказывать, что если они не дадут деньги, то украдут их у Господа нашего. — Он указал вверх: — Все верно?
Отец кивнул:
— Это весьма точный пересказ.
Скотовод рассмеялся.
— Мистер, у вас больше… — Он покосился на меня. — У вас они больше, чем у моего быка в загоне. — Он закатил глаза и повернулся к Биг-Бигу: — Парень, какой у тебя размер обуви?
— Пятнадцатый, — сразу же откликнулся Биг-Биг.
Мистер Слокомб со свистом втянул воздух сквозь зубы.
— Этому можно поверить. — Потом он указал на дорогу, выходившую на шоссе примерно в миле от нас: — Видите этот плакат вдалеке? Такой большой, вроде киноафиши, который вы миновали, направляясь к моему дому?
Отец кивнул.
— На тот случай, если вы не прочитали, там написано, что эта земля, которой владели три поколения моей семьи, продается вместе со всеми моими коровами, потому что у нас нет воды.
Я не мог понять, в чем дело, так как по его земле, несомненно, когда-то протекала река, от которой теперь оставалось лишь сухое русло.
— Что случилось с вашей рекой? — спросил я.
— Это хороший вопрос. Я много раз подряд спрашивал о том же. — Он указал на извилистое русло, заросшее бурьяном: — Здесь текла чистейшая вода. Сам Адольф Курс
[40] не нашел бы лучшей воды, чем здесь, и, думаю, она текла здесь с тех пор, как Бог выжал воду из этой горы. Но потом какой-то городской хлыщ с юридическим дипломом порылся в старых законах и выкупил землю к северу от меня. — Он показал рукой. — И, как выяснилось, его права на воду предшествуют моим, так что… — еще один переворот зубочистки, — так что я в заднице. Как и мои коровы.
Я почесал голову.
— Куда же ушла вода?
Он махнул рукой в северную сторону.
— На его поля. — Он повернулся к шоссе. — Она впадает в более крупную реку примерно в миле отсюда.
— А вы остаетесь наверху, — заключил мой отец.
— Точно. Моя река пересохла, коровы пьют из грязных луж, а сена не сыщешь и в помине. Так вот что я вам скажу, мистер проповедник. Если вы сумеете наполнить это сухое русло и дать моим коровам глоток воды, то можете пользоваться моим лужком наверху, пока вам есть что проповедовать. Если же нет… — он протянул руку ладонью вверх, — то мне нужно десять тысяч долларов. — Он улыбнулся, приоткрыв пожелтевшие зубы. — Иначе вам не повезло.
Отец изогнул шею, глядя на возвышенную часть ранчо, где речное русло уходило к вертикальным утесам.
— У вас есть бульдозер? — спросил он.
Мистер Слокомб пожал плечами:
— Двигатель изношен и стучит, но, в общем, на ходу.
— Можно на время одолжить его?
Скотовод даже не ответил. Он просто смотрел на отца и жевал табак.
— Если я добуду воду, вы откажетесь от десяти тысяч и разрешите нам пользоваться вашим лугом?
— Мистер, вы собираетесь щелкнуть пальцами и добыть воду?
Отец пожал плечами:
— Можно сказать и так.
Его недоверие ощущалось почти физически.
— Вы хотите сделать то, чего не удалось сделать адвокатам за три года бесконечных апелляций и шестьдесят тысяч долларов?
Отец не ответил.
— Вот что я скажу, мистер проповедник, если вы дадите воду для моих коров, то я сам помогу вам парковать эти чер… — он основа покосился на меня, — эти автомобили. Иначе… — Он протянул руку. — Иначе десять тысяч долларов.
