— Ты, Машка, ни на кого больше не похожа, только на свою покойную мать. Не на ту, понятно, которая тебя воспитывала, а на ту, которая родила. Я же показал твое фото отчиму, когда сюда приехал. Он осатанел, кинулся на меня с ножом. От этого ножа сам и умер.
Маша смотрела на него глазами, полными ужаса.
— Я ударил его ножом дважды, в живот и в грудь. Не знаю, какой из этих ударов оказался смертельным. — Он говорил так, как будто повторял обзор неинтересного футбольного матча. — Ему сделали операцию, но возраст и нездоровый образ жизни, сама понимаешь. Он умер сегодня в больнице. Представляешь, визжал как баба. Слабак. Жаль, что ты с ним не увиделась.
— Еще один труп на тебе!
Она попыталась отодвинуться, но он грубо схватил ее за плечо, дернул на себя.
— Сидеть, Машка!
Она замерла.
— Как и зачем ты убил мать хирурга Новикова?
— Ой, да здесь как раз просто. Бабка открыла дверь, получила удар под дых и отключилась. Отнес ее на кухню, посадил в креслице и вкатил дозу инсулина. Думаю, у нее уже не было сил двигаться, когда она очнулась. Все прошло быстро и аккуратно.
— А за что все это?
— Ее сынок оперировал мою мать и дал ей умереть на операционном столе. — Голос его стал прерываться, как будто он задыхался. — Я случайно увидел его в клинике, даже не искал. Но увидел и решил, что пришла пора платить по счетам. У меня ведь все выходило случайно, Маш.
— Что — все? — не поняла она.
— Убивать. Я переехал в ваш город не потому, что шел по твоему следу. Просто переехал.
— Но ты воспользовался моими документами, когда устраивался в ресторан подсобником.
— Подсобницей, — хихикнул он. — Очень не люблю лишний раз доставать собственный паспорт. Я потом и в больничку лег по твоим документам — в женскую палату. Вот умора была наблюдать за тетками! А как еще? Не мог же я документы Клима там показать. Пробили бы по базе медицинской страховки и в пять минут установили бы, что документы не мои. Ехал я, понимаешь, несколько лет назад в поезде с одним лохом. Дальше все просто: я доехал, а он нет. Вывалился случайно из тамбура на полном ходу. А документы мне завещал. Так вот, устроился я на работу в кабак. И бац — Ивлиев! Эта гнида, оказывается, очень любит там жрать. Я поработал чуток, уволился и стал за ним следить. Ты не представляешь, какое это удовольствие — планировать возмездие. Обыгрывать детали, подслушивать, следить. Убрать его оказалось проще простого. И ты, детка, все правильно поняла. Единственная из всех глупых ментов все поняла. Ты умница. Да, я следил за тобой все время с того дня, как увидел тебя снова. Очень интересно было знать, как тебе удалось выжить. Кого-то же опознали тогда, много лет назад. Хотя…
— Хотя что?
— Опознавала моя мать, отчим не смог. Она могла и нарочно сказать, что это ты. Чтобы он успокоился и перестал метаться. Скорее всего, так и было.
— Узнал?
— Что?
— Узнал, как мне удалось выжить?
— Это проще простого, Маш. В семье Бессоновых, которая тебя удочерила, не было своих детей. Прожили вместе лет десять, а детей нет. И тут они срываются с места. Кстати, жили они в этом самом доме. В этом, где ты сидишь связанная по рукам и ногам. — Он легонько ткнул ее бок. — Так вот, почти сразу после твоего исчезновения эта семья уезжает отсюда. А спустя полгода оседает в том самом городе, где ты прожила большую часть жизни. Заметь: появляется уже с ребенком, с девочкой. Они изменили тебе дату рождения, фамилию, только имя оставили. Наверное, решили, что ты привыкла отзываться на свое имя и не стоит тебя травмировать.
— Бред! Этого не может быть!
Маше перестало хватать воздуха. Она смутно помнила раннее детство и считала, что это нормально. Многие ли помнят себя в пять лет? То, что вспоминалось, было каким-то безрадостным. Она много плакала, да. Боялась оставаться в темноте одна. Ночью ее по очереди качали на руках то папа, то мама. Баюкали, целовали в лоб и выдумывали всякие нежные прозвища.
— Этого не может быть. Ты все врешь. — Она тоже заразилась от него — не равнодушием, нет, но спокойствием. — Ты просто ненормальный и сейчас ищешь оправдание убийству многолетней давности. Та маленькая девочка погибла из-за тебя.
— Заткнись, Машка, пока я тебе рот не залепил, — лениво протянул он. — Я отличный компьютерщик, если ты не знала. Могу взломать любую базу данных. Так я установил, что справка из роддома о рождении девочки у Бессоновых поддельная. Не было и в помине того роддома, который там значился. Слушай, а ты знала, что твоя приемная мамаша была цыганкой?
— Нет. — Маша еле смогла качнуть головой, так свело шею.
— Но как же, Машка! О ней же все говорили, что колдунья. От нее здесь детей прятали, чтобы порчу не навела.
— Бред, — снова повторила она без всякого выражения.
Подобное говорили и в их городе, там, где она жила с родителями. Да что там, если даже бывшие коллеги ухитрялись Машины успехи в расследовании связать с ворожбой матери. Идиотизм чистой воды.
— Значит, знала, — обрадовался он: угадал по голосу, что не так она уверена, как хотела бы.
— Но послушай, если я действительно твоя сестра, зачем ты меня так подставлял? Везде: в ресторане, на улице, где ты стариков толкал под колеса, и обязательно в тот момент, когда я была рядом. Григорьева, того человека, который вычислил тебя по записям, тоже ты убил?
— А то кто же? Он меня выследил, гад. Начал стыдить. Еще и за руку потащил — идем, мол, в полицию, признаешься. Я отказался. Тогда он решил пойти сам и дать показания под протокол. А мне светиться не резон. Вы бы там сразу бы установили, кто я такой и по чьим документам живу. Пришлось утихомирить мужика.
— И подставить меня! Ты вымазал мои кроссовки его кровью?
— Я.
— Но зачем? Называешь меня сводной сестрой и гадишь! Это, по-твоему, нормально?
— А мне интересно. — Он хмыкнул. — Уж очень интересно было наблюдать, как ты станешь выпутываться. И ведь снова выпуталась, тебя отпустили. Ты просто заговоренная какая-то, Машка. Непотопляемая. Наверное, приемная мамаша, колдунья, заговорила тебя. Беда все время проходит мимо тебя. Тебе просто везет по жизни. Украли в детстве — осталась жива. Была под подозрением в убийстве — отвертелась. Толкал стариков под колеса, когда ты была рядом, — опять мимо. Неужели тебя так никто и не заподозрил в сговоре с преступником? Неужели ни у кого не было мысли, что у тебя есть соучастник?
Рыжков. Рыжков цеплялся к ней с первой минуты, все умником себя считал. А оказалось, что шел на поводу у психа и манипулятора.
— Везучая ты, Машка. — Он захныкал. — А я вот нет! Мне не везет с рождения! Все со мной плохо.
— Лечиться не пробовал? — спросила Маша и тут же получила удар по уху.
— Я здоров, дура! Меня десятки раз обследовали. Я здоров. Мне просто нравится делать счастливых несчастными. Вот такое призвание. Я засыпал каждую ночь с улыбкой, потому что отчим рыдал за стенкой. Я пережил триумф, когда опера обнаружили твои кроссовки в крови жертвы. Я был счастлив, сообщая твоему отчиму, что дочь, которую он столько лет оплакивал, жива. Зря ты все-таки отказалась с ним встретиться. Теперь уже, конечно, не получится. И он умер, и ты не жилец.
