Рановато, конечно, для чаепития. Если там за ним сейчас наблюдают, в протоколе это точно будет отмечено. Не успел, мол, заступить на смену господин Григорьев, как тут же принялся чаевничать. Непорядок. На краткосрочный отдых у них отводились последние десять минут каждого часа. А он всего полчаса сидит за мониторами.
Пускай. Если он что-то такое отыщет в этих записях, могут еще и премию выписать. За бдительность. За помощь работникам правоохранительных органов.
Чай с лимонным печеньем в сахарной глазури показался невкусным. Потому что глотал рассеянно. Он любил чаевничать неторопливо, любил получать от этой церемонии удовольствие. А здесь мысли совсем в другом направлении текут. Нехорошие мысли.
Что, если на улицах города промышляет злостный хулиган, который намеренно сталкивает пожилых людей под колеса? Если получает от этого удовольствие? Это тогда как? Это уже маньяк, выходит.
А если на этих пожилых людей кто-нибудь организовал заказ? Заказ на несчастный случай, повлекший за собой смерть? Это уже гораздо серьезнее. Это уже не хулиган, получается, промышляет, а киллер!
От этого слова сделалось совсем нехорошо. Какой уж тут чай, какое лимонное печенье в глазури. Как можно думать об удовольствиях, когда буквально на его глазах происходит такое.
Десять минут, отведенные для отдыха, закончились. Он снова вернулся к мониторам. Сначала осмотрел то, что транслировалось онлайн. Вроде все тихо, никаких происшествий. Можно снова вернуться к просмотру того, что он скачал.
Смотрел. Смотрел долго, отматывал на десять минут, на полчаса. Потом, наоборот, просматривал эпизоды, где «Скорая» увозит стариков, чуть не погибших под колесами. Внимательно смотрел, сверхвнимательно. Полсмены ушло на то, чтобы все просмотреть и сопоставить.
И нашел ведь! Нашел характерную особенность, которая повторялась все четыре раза. Не особенность, нет, неправильно. Он нашел людей, которые участвовали в каждом из четырех происшествий.
Двое. Он и она. Насчет него, правда, имелись некоторые сомнения: с того ракурса, который предлагала камера, понять, он это или она, было сложно. Щуплый, невысокий, невыразительный. Одежда мешковатая. Широченные льняные штаны, в таких и девушки ходят, и юноши. Широкая куртка, кепка с большим козырьком. Поди пойми, парень это или девка.
Но вот что это чудо присутствовало все четыре раза — сомнений не было. До рези в глазах он отматывал, перематывал, ставил на повтор. Точно, этот человек был на всех записях. Но что странно: он как-то так умело растворялся в толпе, что рассмотреть его в самый момент происшествия не представлялось возможным.
— Может он стоять за спиной? — сам себя спросил Григорьев, вглядываясь в очередного старика, который вот-вот ступит на проезжую часть. И сам себе ответил: — Запросто. Раз его кепки больше нигде не видно.
Итак, он практически установил личность злоумышленника. Это не может быть никто, кроме той юной особы в мешковатой одежде — к такому выводу он пришел к концу смены. Здесь сомнений не было никаких.
Сомнения вызывал другой человек, тоже засветившийся на перекрестке все четыре раза. Правда, стоял этот человек на противоположной стороне. И не прятался, просто стоял и ждал, когда можно будет перейти.
Или не просто? Или этот второй работал в паре с тем щуплым, который ловко пристраивался за чужими спинами и толкал стариков под колеса?
Могло такое быть? Могло или нет?
Через пять часов у него от напряжения даже голова разболелась. О глазах и говорить нечего. В какой-то момент даже показалось, что он ослеп.
— Надо сделать перекур, — проговорил он и покосился на камеру, торчавшую под потолком.
Пусть наблюдают. Он последние три часа вообще с места не вставал. И положенные десять минут отдыха в конце каждого часа пропустил. Итого полчаса. Имеет право встать и размяться.
Встал, заходил по операторской, время от времени косясь на трансляцию с городских видеокамер. Вроде все тихо. Никто руками не машет — не дерется. Аварий тоже не видно. Может, и получится сегодня закончить то, что начал. Составит картину происшествия, как любят говорить сотрудники правоохранительных органов.
Сотрудники, н-да.
Сомнения насчет одного из этих сотрудников у него как раз имелись. Потому как вторым человеком на всех видеозаписях с происшествиями и был сотрудник правоохранительных органов. Точнее, сотрудница. Та самая сердитая сероглазая девица, которая являлась на следующий день после каждого случая со стариками и доставала их просьбами.
Она, Мария Бессонова, лейтенант полиции, все четыре раза собиралась переходить дорогу именно в тот момент, когда некто неуловимый толкал под колеса зазевавшихся граждан. Так собиралась она переходить дорогу или нет? Или просто страховала подельника? Получается, она оборотень в погонах? Или как?
Он промучился до конца смены. Заниматься и дальше посторонними делами на рабочем месте не решился. Победителей, конечно, не судят, все так. Но погнать с работы могут запросто. А ему с его пенсией без подработки не вытянуть. Поэтому остаток смены Григорьев добросовестно пялился в мониторы, делал пометки и докладывал куда надо о вероятном ДТП на Ватутина. Но карман, где под прикрытием носового платка лежала флешка, нет-нет да и проверял.
Дома. Он все еще раз просмотрит дома. Выспится после смены как следует, даст отдых глазам, приготовит обед. А потом уже и собственным расследованием займется.
Сменщик опоздал на десять минут и даже «извините» не сказал. Как само собой разумеется. Вот она, молодежь.
Григорьев не попрощался — обиделся. Убрал в шкаф форму, переложил флешку в карман брюк. Все запер на ключ. На стоянке с третьей попытки завел старенький джип, подаренный племянником в позапрошлом году. И поехал домой.
Дома было тихо, душно, пахло чем-то нехорошим. Наверняка что-то забыл выбросить. После смерти жены все время так: то мусор оставит, то форточку забудет открыть. Это при ней все время пахло хорошо. Ее духами, мыльными растворами, выпечкой. Странно, как он мог этого не замечать столько лет. Заметил, только когда ее не стало. Пытался вести хозяйство как при ней — не вышло. Махнул рукой, решил, что именно так и должно пахнуть в доме, где поселилась одинокая старость.
Еще пару минут перед тем, как уснуть, он сокрушался, что не ценил жену при жизни. И почти сразу отключился.
Проспал до трех часов. Встал бодрым, отдохнувшим. Принял душ и отправился на кухню. Суп из пакета, пара картофелин с маслом и зеленью, три толстых ломтя «Любительской» колбасы. Чашка травяного чая с печеньем в сахарной глазури.
Вымыл посуду, убрал остатки еды в холодильник и только тогда пошел к компьютеру. Тоже племянник подарил, когда купил себе что-то более мощное и быстрое. Дожидаясь, пока все загрузится, задумался.
Как он сможет доказать, что щуплый человек, всякий раз оказывающийся на месте происшествия, — злоумышленник?
