Но три часа в день игры на инструменте мне все равно никто не отменял. Это дома, помимо занятий в музыкалке. Я музыку люблю, только вот странное дело: моя любовь к ней с каждым годом куда-то улетучивается. Ведь невозможно любить из-под палки, с извечным метрономом перед глазами. Побеждать – да, но не любить. И я сейчас не только про музыку, а про все вообще.
Любовь так не работает.
Смышленые собаки
Родители так и не узнали, что Верка прогуляла первый день в школе. Галина Петровна им почему-то не позвонила. Уж не знаю почему.
Но Верка после этого больше не пропускала уроки. Настоящей паинькой всю неделю была. Руки на парту сложит аккуратно и глядит на доску. Со мной не разговаривает, что радует. Пятерки на нее сыпались, как из рога изобилия, но мы-то знаем почему. Кому хочется связываться с человеком, у которого трагедия в семье произошла? Никому. Пускай этот человек и плевать хотел на новые знания. Он тут все равно ненадолго, ЕГЭ ему в нашей великолепной школе не сдавать. Показатели не портить. Так что какая разница?
Пятерка – это вообще такая штука… По-моему, она хуже двойки даже. Сейчас попробую объяснить. Вот, например, заводите вы себе собаку и хотите быстренько ее воспитать. Поскорее, чтобы она не успела сгрызть все ножки у вашего стола. Поэтому вы с собакой предельно строги. Написала на ковер? На тебе по морде тапком – садись, два! Опять написала назавтра? Хорошо, у нас в запасе имеется поводок. Когда им по попе бьешь, становится очень больно. Это я про единицу, если вы еще не поняли. А пятерки с четверками – это как по шерсти собаку погладить, когда до нее наконец дошло. Знаете, не от души так, а с усилием, чтобы глаза на лоб вылезли.
Только ведь до нее и так дойдет рано или поздно, до собаки. Чем смышленее, тем раньше. А ведь все собаки разные, да? Кто-то соображает быстро, кто-то помедленнее. Кто-то всю жизнь щенок, зато весел и счастлив без предела. По шкале от одного до пяти всех не измеришь.
Это мама мне про собак рассказала и про то, что они с папой против оценок в школе. Я теперь тоже против, только это все равно ничего не меняет. Хоть запротестуйся. Вот в Англии, например, учатся дети без оценок, и нормально. Дурачками не вырастают. А мы, судя по репликам нашей классной, ими как раз и вырастем. Если не возьмемся в ближайшее время за ум.
Но вот парадокс: ум в нашем классе есть только у Зыбарева. Галина Петровна нам сама это давно внушила.
Что-то я расфилософствовалась. Расскажу лучше, как мы на шопинг ездили в субботу.
Шерочка с машерочкой
За завтраком папа торжественно объявил:
– Поедем в «Мегу». Не волнуйтесь, барышни, я гуляю всех!
В том смысле, что он за всех платит. Аттракцион просто-таки неслыханной щедрости. У Верки вообще-то есть свой папа, и не конструктор, а мировая величина, между прочим.
Ладно.
Сели в машину, поехали.
Подъезжаем к торговому центру, а там уже столпотворение. В нашем городе приличный уик-энд невозможен без субботней поездки в шопинг-мол и похода в блинную. Обычно просто людям больше заняться нечем. Не дома же сидеть у телевизора.
– Тетя Люда, а Мяк Mara тут есть? – спрашивает Вероника Волкова. Этот человек без стыда и совести.
– Нет, Верочка, – начинает оправдываться мама. – Это надо в бутик на Ленинский ехать, там, кажется, есть маленький отдел.
– Вот и заедем на обратном пути, – обещает папа.
Просто он в таких прозаических вещах, как бренды, не разбирается. Ему что Max Mara, что SELA – все едино.
– Папа у нас сегодня подпольный миллионер. Его фамилия Корейко, – говорю. – Ладно, я в кофейню. Мне книжку надо дочитать.
Только не поймите меня неправильно, я люблю шопинг. Но не таким составом, не в многочисленной компании родных и не очень.
– Юль, ну чего ты? – сразу начинает стонать мама. – Вместе же день решили провести.
– Так мы и проводим вместе, под одной крышей. – Я смотрю под потолок, там все шариками и флажками увешано.
– Юльк…
– Ладно, – говорю. – Идите, я за вами. Только в туалет зайду.
Мне правда надо было. Я три чашки чая выпила за завтраком, пока папа вспоминал про то, как они с Евгением Олеговичем ездили в Казахстан и там их чуть не застрелили.
Мы договорились у фонтана через десять минут встретиться.
Слава богу, очереди в туалет не было. Захожу я в кабинку и приступаю к делу. Извините, что в таких подробностях рассказываю, но это действительно важно. Можно сказать, эта кабинка стала точкой бифуркации всей моей дальнейшей жизни (и не только моей). А про точку бифуркации при желании можно погуглить.
Так вот. Я уже собралась выползать на свет божий, как вдруг слышу, заходят двое. Я их сразу узнала, дорогих моих подруг. Их родные до боли голоса. Маша закрылась в кабинке слева от меня, а Ксюша – справа. А я, получается, оказалась посередине, как в сэндвиче ветчина. Слышимость тут была великолепная, гораздо лучше, чем в государственной филармонии.
– Я все-таки куплю то платье. – Ксюша говорит. – Душа мне велит.
– Сиреневое?
– Да нет. Которое я предпоследним мерила, с коротким рукавом.
– А, хорошее. Тебе идет. – Маша говорит, а я думаю: значит, без меня теперь по магазинам ходите, да? Ладно. К сведению принято.
А Маша как будто мои мысли прочитала, прямо через стенку туалета:
– Все-таки надо было Юлю позвать.
– Да она бы все равно не пошла. – Ксюша говорит. – Я же знаю.
Да? Почему бы это я не пошла, интересно? Просвети меня, Ксения, пожалуйста.
– Или Волкову с собой потащила бы. Они же теперь не разлей вода. Шерочка с Машерочкой.
Ах, вот оно что. Кажется, у Ксюши помутнение рассудка в последней стадии. Это они теперь не разлей вода с Машей. И вообще при чем тут Волкова? Я – отдельно, Верка – отдельно. Как мухи с котлетами.
– Не знаю, неудобно как-то. Ладно, я ей вечером позвоню.
– Только не говори, что мы в «Меге» были. А то Юлька взбесится.
А, боишься, значит. Это хорошо.
– Она последнее время немного того, с приветом. До сих пор на меня волком смотрит из-за своего Левушки драгоценного.
– Не надо было вообще эту тему поднимать. – Маша выходит из кабинки и включает воду. – Сама виновата.
– Я? Ну не знаю! Пусть спасибо скажет, что я про Левины приключения с Маринкой помалкиваю. Как настоящий партизан, хотя меня уже распирает.
Маша на это ничего не говорит. Ксюша тоже выходит из кабинки и моет руки. Жужжат электросушилки.
– Ну давай, платье сейчас купим и в кофейню, ага?
Последнее, что я слышу из Ксюшиных уст.
За ними захлопывается дверь.
