Итак, для них главное – сохранение тайны архива Ольги Берггольц.
Мария Федоровна делает шаг, который кажется ей единственно возможным. Она решает бежать с архивом от ленинградских властей с их страшным начальником Г. Романовым, который при помощи КГБ парализовал все живое в городе. Ее намерение – отправить архив в Москву.
Вопрос об этом решается уже на уровне Совета министров РСФСР и аппарата ЦК.
Зав. отделом культуры и науки ЦК КПСС А. Беляков пишет заместителю председателя Совета министров РСФСР В. И. Кочемасову:
В связи с вашим поручением по вопросу о личном архиве О. Ф. Берггольц докладываю следующее:
В настоящее время сестра покойной поэтессы М. Ф. Берггольц как единственная наследница ее имущества ведет переговоры с ЦГАЛИ (г. Москва) о передаче этого архива…
Как только личный архив О.Ф.Б. поступит в ЦГАЛИ, будут определены все материалы, подлежащие закрытому хранению, и доступ к ним будет разрешаться только в установленном порядке. Директор ЦГАЛИ сказала, что после того, как архив ОФБ поступит на постоянное хранение, ни один документ из этого архива М.Ф.Б. не будет выдан на руки, а доступ она будет иметь лишь к тем материалам, которые будут находиться в открытом хранении… Передачу архивных материалов из Ленинграда в ЦГАЛИ Главархив считает целесообразной. Зам. начальника Главархива т. Малитиков подтвердил сообщение директора, что ни один материал личного архива О. Ф. Берггольц не будет отдан ее сестре… Сейчас М.Ф.Б. находится в Ленинграде для того, чтобы вместе с представителем ЦГАЛИ убедиться в том, что печати нотариуса на пакетах с материалами сестры целы.
14 июня 1976 года. А. Беляков
[170].
Люди, занятые судьбой архива Берггольц, – люди проверенные. Беляков – чиновник, близкий к Михаилу Суслову, помогавший ему при Хрущеве удержаться на плаву. Кочемасов, боец невидимого фронта, еще в сталинские времена работал при МИДе, а потом отвечал за культурные связи СССР с другими странами. На такой пост случайные люди не попадали. Им не надо было читать, что написано в этих дневниках, они знали, что ни одно слово оттуда не должно просочиться наружу.
И заключительная резолюция, подписанная председателем Совета министров РСФСР М. С. Соломенцевым:
Справка
Указанный архив доставлен в ЦГАЛИ (г. Москва) 18 августа 1976 года на постоянное хранение и последующее приобретение у наследницы в соответствии с соглашением за цену, которая установлена соответствующей комиссией.
А. Беляков
Тов. Соломенцев ознакомился 27.8.76
[171]
Казалось бы, зачем государству в 1976 году на столь высоком уровне решать судьбу архива Ольги Берггольц? И это на фоне борьбы за урожай, строительства развитого социализма, холодной войны, охоты на диссидентов и многого другого. Но в том-то и дело, что дневники Берггольц били именно по той косности и лжи, в которой продолжала существовать советская действительность. И если власти не могли заставить Берггольц замолчать в последние десятилетия ее жизни, то теперь имели возможность закрыть архив навсегда. Что они и сделали.
Долгие годы о дневниках никто ничего не знал. Что-то просачивалось от Д. Хренкова, который был одним из первых читателей-оценщиков, что-то от других. В начале перестройки Мария Федоровна смогла подготовить небольшие публикации в газетах, журналах и сборниках, напечатать первые материалы из запретных тетрадей. Но в девяностые годы дневникам Ольги Берггольц пришлось конкурировать с первыми публикациями романов Солженицына, Платонова, Набокова, и они прошли почти незамеченными. Кроме того, пытаясь убрать из дневников трагедию Ольги, с ее ошибками, падениями и подъемами, Мария Федоровна создавала – уже в другом времени – несколько искусственный образ Берггольц – несгибаемой и мужественной поэтессы, которая заранее все знала и ко всему была готова.
Мария Федоровна неутомимо искала биографа и публикатора для архива Берггольц, но не находила. Известно, что в какой-то момент она обратилась к Юрию Карякину
[172], но тот был занят другими исследованиями.
Мария Федоровна Берггольц прожила до 2003 года, мучительно раздумывая над тем, что делать с наследием сестры. Но натура Марии Федоровны была такова, что, пока она была жива, выпустить архив из рук она не могла.
Михаил Лебединский, ее сын, приступил к обширной работе по публикации всего архива семьи Берггольц, но смог обработать и выложить в интернет только часть, касающуюся прадедов, прабабушек, бабушки Марии Тимофеевны и дедушки Федора Христофоровича.
Он ушел в 2006 году, не дождавшись издания "Запретного дневника", который самоотверженно готовила, проникая в архивы ФСБ, разыскивая потерянные звенья в цепи Ольгиной судьбы, питерская писательница Наталия Соколовская. Но основную часть сборника Соколовской составляли публикации отрывков, которые делала М. Ф. Берггольц в девяностые годы.
После 2007 года вдова Михаила Лебединского Галина Лебединская дает разрешение на публикацию РГАЛИ всего корпуса дневников Ольги Берггольц. Долгие годы шла работа над расшифровкой и обработкой рукописных текстов.
Галина Анатольевна умерла в 2014 году, не успев дожить до публикации полной версии дневников.
Дневники Ольги Берггольц, публикация которых продолжается, – это своего рода "Божественная комедия" двадцатого века, где Берггольц шаг за шагом проводит читателя через псевдосоветский Рай, опускается с ним в тюремный и блокадный Ад и, пройдя сквозь него, выходит к послесталинскому Чистилищу. И здесь она не только хроникер; она человек и поэт, который не снимает с себя ответственность за все, что произошло со страной. Этим трагическим осознанием проникнуто одно из последних ее стихотворений.
О, как меня завалило жгучим пеплом эпохи!
Пеплом ее трагедий, пеплом ее души…
Из зыбкой своей могилы: "Милый, – кричу я, —
милый, спаси,
хотя бы внемли!.."
Из жаркой своей могилы кричу: "Что было, то было.
То, что свершается, свершается не при нас…
Но – с моего согласья!.."
1970-е годы
Используемые архивы и основные сочинения
Дневники Ольги Берггольц. РГАЛИ. Ф. 2888. Оп. 1. Ед. хр. 304–378.
Переписка Ольги Берггольц. РГАЛИ. Ф. 2888. Оп. 1. Ед. хр. 490, 500, 504, 505, 506, 631, 754, 756, 757, 786, 1082, 1083.
Семейный архив Лебединских.
