На работе Иосиф Карлович был уже за час до своей смены.
— А что так рано? — потянулся дежурный полицейский.
— Тебя, Максим Петрович, хотел застать.
— Меня? И зачем я вам понадобился? — удивленно спросил полицейский и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги.
— Максим Петрович, сделаешь для меня доброе дело? — Иосиф Карлович подошел к нему и остановился напротив.
— Для вас — что угодно!
— Уничтожь все, что написал вчера на женщину, которая поступила с двумя детьми, — сказал доктор и посмотрел ему в глаза.
— Я, конечно, очень вас уважаю и преклоняюсь перед вашим талантом, но… Это же должностное преступление! Она была в нетрезвом состоянии, и я обязан…
— Да знаю я, что ты обязан, — перебил его Иосиф Карлович, — но очень надо! Понимаешь?
— Не могу. Извините, — произнес полицейский растерянно и потупился.
— Есть такое слово — «надо», — негромко сказал доктор и сунул ему в карман заранее приготовленную купюру.
— У меня могут быть неприятности… — Максим Петрович потянулся к карману. — Нет, я не могу.
Доктор придержал его руку и сунул в карман еще одну крупную купюру.
— Надеюсь, ты меня не подведешь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, направился в свой кабинет.
К Милане пришел посетитель, об этом ей сообщила санитарка.
— Кто это? — спросила она, решив, что снова приехал муж, который доставал звонками так, что пришлось отключить телефон.
— Откуда мне знать? — сдвинула плечами санитарка.
— Мужчина или женщина?
— Женщина.
Это была Татьяна.
— Я тебе звоню-звоню, а телефон отключен, — взволнованно сказала соседка. — Уже разные мысли в голову полезли. Как вы здесь?
Они вышли на улицу, чтобы спокойно поговорить. Милана ей все рассказала и попросила приносить еду, так как в больнице кормили только детей.
— Володя привозил передачку, но я от нее отказалась. Лучше голодать, чем от него что-то взять, — заявила она.
— Ну и правильно! Я так перепугалась, когда все это произошло, — вспоминала Татьяна. — Я ведь не видела, что твой благоверный сотворил. Смотрю, все кричат, а вокруг кровь… Ужас!
— Как там Бумчик? Дети постоянно о нем спрашивают.
— Нормально. Я обработала ранку, теперь поправляется. Уже успел сделать посреди комнаты лужу, — улыбнулась Татьяна. — Такой хорошенький щенок!
— Он согревал своим теплом детей в те холодные ночи. А что там… у них?
Милана хотела сказать «дома», но вспомнила, что это уже не ее дом, — да и, по большому счету, никогда им не был. Дом — это там, где тебя любят и ждут, а в этой семье она всегда была чужой.
— А кто его знает? Ходят надутые как сычи. Миланка, а что ты собираешься дальше делать? Возвращаться назад к мужу?
— Точно сейчас сказать не могу, — ответила Милана, — как только решу, сообщу тебе первой. Но что с ним жить не буду — это точно.
Татьяна ушла, и Милана прошлась по коридору в поисках кабинета заведующего отделением. Она постучала в дверь — никто не ответил, толкнула ее — заперто.
— Иосиф Карлович сегодня дежурит, — объяснила ей проходившая мимо девушка в белом халате. — Если хотите его увидеть, подходите в одиннадцать часов, доктор придет сюда пить чай. Он никогда не нарушает график, если, конечно, не привезут больного.
Часы на стене в конце коридора показывали без четверти одиннадцать, и Милана решила подождать доктора. Иосиф Карлович пришел ровно в одиннадцать, кивнул ей, мол, заходи. Он включил чайник, предложил Милане сесть, сам опустился в любимое кожаное кресло.
— Что привело вас ко мне? — спросил он.
Милана пришла с необычной просьбой. Она не знала, поможет ей этот незнакомый человек или пошлет куда подальше, но решила рискнуть.
— Сначала я хочу рассказать немного о своей жизни и о том, что случилось на самом деле, — начала она. — Очень прошу вас, выслушайте до конца, пожалуйста!
— Можете не утруждаться. Я случайно услышал ваш разговор с Сергеевной, — сказал доктор, внимательно глядя на Милану. — Поверьте, это вышло нечаянно.
— Так даже лучше. Мне не придется все повторять и заново переживать то, что уже случилось.
— Я так понимаю, у вас ко мне просьба, — напомнил доктор.
— Да, и очень большая. Иосиф Карлович, не могли бы вы сказать моему мужу и подтвердить справкой с печатью, что Богданчик тяжело болен и ему нужна срочная и дорогостоящая операция?
Их взгляды встретились: у врача — вопрос и недоумение, у женщины — просьба и надежда.
— Позвольте узнать, зачем вам такая справка? — спросил он после паузы.
— Вы уже знаете о моем положении. Я не могу вернуться к мужу, но и другого жилья у меня нет. Я уже один раз попробовала уехать, пришлось несколько дней жить под открытым небом с бомжами, и вам известно, к чему это привело. Теперь я настроена решительно, уже ничто меня не остановит. Я просто обязана обеспечить детям спокойную и счастливую жизнь. Больше насилия ни над собой, ни над ними я не допущу, — пояснила Милана, пристально глядя на доктора, чтобы понять его реакцию. — Даже если вы нам не поможете, я не вернусь домой, хотя тогда мне придется гораздо труднее. Одно я знаю точно: я — мать и уже ни перед чем не остановлюсь. Если, конечно, меня не посадят.
— Не посадят. Я слушаю вас, продолжайте.
— У свекра и свекрови нет больших денег, как нет их и у моего мужа, но с такой справкой я попрошу их взять кредит — якобы на операцию.
— И вы считаете, что деньги могут сделать ваших детей счастливыми?
Милана заметила, как легкая саркастическая улыбка мелькнула на лице доктора.
— Я не собираюсь потратить эти деньги на игрушки, жилье и еду, — уверенно продолжила она. — Я уеду, чтобы начать свое дело, которое будет приносить пусть небольшой, но стабильный доход. Не стану скрывать, что часть денег все-таки уйдет на жилье и питание.
— А если ваш муж с этой справкой обратится в правоохранительные органы?
— Постараюсь сделать так, чтобы он ее увидел, а потом скажу, что потерялась или что-то выдумаю. Главное — получить деньги на руки и успеть отсюда уехать.
— Гм… — Доктор погладил бородку. — Странная просьба. А вы рискованная!
— Уже да, — согласилась Милана. — У меня нет другого выхода. Не убивать же его в самом деле… — улыбнулась она кончиками губ.
— Я подумаю, — пообещал Иосиф Карлович.
Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Милана встала и посмотрела ему в глаза.
— Я не знаю, что буду делать, если вы не поможете, — сказала она тихо.
