— Не совсем, — призналась Милана.
— Вчера я впервые услышала музыку! Не смотри на меня, как на прибитую кирпичом из-за угла. Сейчас я попытаюсь все объяснить.
Милана потянулась к столику, взяла стакан с яблочным соком и сделала несколько глотков. Труженица-пчела появилась рядом, и она медленно поставила стакан на место. Пушистое жужжащее чудо приземлилось на краешек стакана.
— Я слушаю, — напомнила о себе Милана, заметив, что Оля смотрит на пчелу, но мыслями где-то далеко.
— Вчера был необыкновенный день! — ответила Ольга. — Я пришла на концерт, чтобы навсегда запомнить каждое движение Карла и не просто смотреть на него, а вслушаться в музыку. Он легко прикоснулся смычком к струнам, и я как-то сразу оторвалась от земной суеты. Казалось, все вокруг исчезло, остались только я, он и чарующие звуки, которые повели меня за собой в страну музыки. Оказалось, что я там никогда не была, но как она прекрасна! Каждый звук касался нервов, проникал в душу, задевал каждую клеточку моего тела, — говорила Оля, пребывая все еще там, в царстве музыки. — Я была настолько поглощена музыкой, что не видела ни притихших людей в зале, ни сцену, только слышала чарующие звуки, которые исходили от рук Карла. Звуки ласкали слух, дотрагивались до тела, они были необыкновенно мягкими, приятными, похожими на легкий, весенний, свежий ветер. На миг я увидела Карла. Он играл так сосредоточенно и вдохновенно, что тоже никого вокруг себя не видел. Нет, он смотрел на скрипку! И знаешь, его взгляд был подобен взгляду ребенка, который сосредоточил все внимание на новой игрушке, о которой долго мечтал… Он и музыка — единое целое, что поселилось в моем сердце уже навсегда.
Милана молчала. Оленька, всегда веселая, беззаботная, иногда бесшабашная, Олька, неусидчивая, не привыкшая анализировать и задумываться о вечных ценностях, впервые так заговорила. Милана даже не предполагала, что любовь может творить такие чудеса. К подруге всегда тянуло парней, и Ольга охотно и быстро завязывала романы, клялась Милане, что «он самый-самый», так же быстро разочаровывалась в своем избраннике и расставалась без сожаления.
— Похоже, ты и вправду влюбилась по-настоящему, — произнесла Милана после паузы.
— Он уехал, — тихо сказала Ольга.
— И что теперь?
— Обещал помочь мне оформить документы на выезд.
— Ты поедешь к нему?
— Конечно!
— Олюня, не хотелось тебя огорчать, но у меня на языке крутится один вопрос… — начала Милана.
— Какой? Что я буду делать, если Карл вернется домой и забудет обо мне? — Оля посмотрела на подругу и поняла, что угадала. — На следующей неделе выйду на работу, буду копить деньги на дорогу. Если он меня забудет, я сама поеду в Америку, только не к нему, а к его музыке. Он будет гастролировать, давать концерты, а я, как и здесь, буду приходить на них, брать билет в первый ряд, слушать музыку и смотреть на него, — мечтательно сказала Ольга.
— Пока накопишь такую кучу денег, встретишь другого, — улыбнулась Милана.
— Мне никто другой не нужен. Любовь — она или есть, или ее нет, — сказала Оля уже веселее, — а все остальное… так, увлечение, не более. Я поделилась своими планами с мамой, и она сказала, что я ненормальная. А у любви нет правил и стандартов, она сама безумие, страсть и отсутствие логики, анализа, расчета и размышлений. Разве не так?
— Счастливая ты!
— И ты тоже будешь счастлива, если захочешь этого. Кстати, когда приедет полковник?
— Осталось четыре дня. Не спрашивай больше ни о чем — я не знаю, что буду делать, но точно не стану его женой.
Милана хотела рассказать о знакомстве с Володей, но Ольга снова стала такой мечтательной и отрешенной, что девушка поспешила уйти. Только Милана вышла на улицу, как позвонил Володя:
— Миланка, я тут заказал пиццу с морепродуктами на дом, приглашаю!
— Как-то неудобно, — ответила она.
— Друга нет дома, завтра я уезжаю, поэтому мы можем посидеть, попробовать пиццу и просто поговорить. В общем, возражения не принимаются, я тебя жду! Адрес напомнить?
— Не надо, не заблужусь, — ответила Милана.
* * *
Милане было грустно от того, что завтра ее друг уедет. Она осознавала, что совершает глупость, до сих пор не приняв решение. Ей придется сделать этот шаг, и она уже жалела, что не сделала его, пока Володя здесь.
«Он бы понял меня, поддержал, возможно, даже подтолкнул быть смелее».
Они съели пиццу, выпили кофе, и девушка подошла к окну. Владимир остановился рядом.
— Почему ты загрустила? — спросил он. — Я думал, что смогу отвлечь тебя от грустных мыслей, как-то развеселить, поддержать.
— Да, Вовчик, ты мне помог, — ответила Милана, не повернув голову. — По крайней мере, ты спас мне жизнь. Не знаю, хватило бы у меня сил тогда распрощаться с жизнью, или нет, но я благодарна тебе за поддержку. Я часто думаю о том дне, когда меня накрыло полное отчаяние, но, зная себя, понимаю: я слабачка, которая, скорее всего, не смогла бы даже утопиться.
— Все обошлось, значит, нет повода для грусти.
— Есть, Вовчик, еще и какой, — печально сказала девушка. — Я мечтаю о самостоятельной жизни. Даже не самостоятельной, а независимой. Мне хочется иметь свой угол, свою посуду, шторы, книги — все, что имеет обычный человек. Знаю, что мои сверстники мечтают о другом: об отдельной квартире, семье, хорошей зарплате. Я хочу работать там, где мне хочется, получать заработанные деньги и тратить их по своему усмотрению. Я просто хочу быть хозяйкой своего угла и своей жизни. Безумное, неосуществимое желание!
— Будет когда-нибудь у тебя и свое жилье, и своя зарплата.
— Ты не поверишь, но у меня нет даже карманных денег. Если на улице жара и я хочу выпить стакан воды, мне не на что его купить. Когда я ходила в школу, все дети бегали на переменках в буфет и покупали там сладости, чай, булочки, пирожки, пирожные. Мне безумно хотелось толкаться с ними в очереди, выбирать что-то на прилавке, считать деньги и прикидывать, на что их хватит, а потом бежать по звонку в класс, на ходу дожевывая булочку. Отец никогда не давал мне денег на карманные расходы, но я была ребенком, а потому шла в буфет, разглядывала сквозь толпу прилавок, потом становилась в очередь. Знаешь зачем? Чтобы почувствовать себя такой, как мои сверстники. Я пропускала вперед тех, кто становился за мной, а потом вместе со всеми спешила в класс, говоря: «Черт! Я не успела купить пирожок!»
У Миланы сжало горло. Она замолчала, проглотила неприятный комок воспоминаний, и непрошеная слезинка скатилась по щеке. Девушка смахнула ее, чтобы Володя не заметил.
— Ты обо мне уже много знаешь, — продолжила Милана, — но ты еще не знаешь самого страшного.
— Мне и так казалось, что твоя жизнь похожа на ад, а я еще не все знаю?!
Милана смотрела в окно и видела, как первые крупные капли дождя упали на асфальт и мгновенно испарились. Затем они расхрабрились, посыпались с неба чаще и чаще, дорожка стала темной и мокрой. Где-то вдалеке грянул гром, и небо, осмелев, плеснуло на землю воду, словно из огромного ушата. Вмиг на улице потемнело. Милана вслушивалась в однотонный шум дождя, который был похож на музыку самой природы во всем ее величии. Вода не успевала стекать с асфальта и впитываться в землю, пенилась и тоже шумела.
