— Какая прелесть! — не удержавшись, воскликнула я. А потом повернулась к Ксении. — Давно хочу спросить вас, кому раньше принадлежал этот дом?
— Это усадьба графа Белопольского. Их род владел этой землей двести лет.
— А что потом?
— Известно что… Революция. Экспроприация экспроприированного. Белопольские эмигрировали не то во Францию, не то в Новый Свет, как тогда называли Штаты.
— А теперь? Кто здесь живет? Мы столько раз приходили к этому дому, но я ни разу не видела его обитателей.
— Теперь это снова усадьба. Одного богатого человека, не помню его имени. Он здесь практически не появляется. А живет тут его управляющий. Он должен был вчера вечером приехать из Москвы.
Я исподволь взглянула на Ксению. Вот уже несколько дней, как я живу в ее доме. Вернувшись домой после нашей случайной встречи, я долго размышляла над ее приглашением. И поняла, что хочу поехать. По многим причинам. Но главная — это возможность побыть в обстановке, где тебя совершенно никто не знает, и в абсолютном одиночестве. Ксения как раз и делала упор на то, что пробудет со мной максимум несколько дней, а потом возвратится в Питер, где должны начаться съемки.
Если уж быть до конца откровенной, общество Ксении мне очень нравилось и ничуть не тяготило. Более того, мне хотелось сойтись с этой удивительной женщиной как можно ближе. Всякий раз, общаясь с ней, я испытывала то, о чем часто писала, но никогда не чувствовала в общении с незнакомыми людьми. Духовное родство.
В общем, в тот вечер я позвонила и сказала, что согласна. И уже на следующий день утром заехала за ней на своем стареньком «Форде», чтобы вместе отправиться в Выборг. Ксения по дороге много рассказывала о городе, куда мы держали путь. Ведь Выборг славен не только старинной крепостью, но еще и тем, что находится в Карелии, краю лесов и озер. И это означало, что жить мне предстоит в местах удивительных, знаменитых не только своей природой, но и целебным воздухом, который будет так полезен моим прокуренным легким.
Впрочем, поселок, где жила Ксения, был довольно далеко от Выборга, да и сам город мы проскочили, стараясь до темноты попасть домой. Поэтому осмотр достопримечательностей я оставила до лучших времен. Зато сам поселок мне очень понравился. Это было довольно живописное место, в котором причудливо соседствовали пятиэтажки, деревянные домики и внушительные строения недавних лет, выставляющие напоказ материальную состоятельность своих владельцев.
Дом Ксении был очень старым. Как она мне рассказала, он принадлежал еще ее родителям, а им достался по наследству от двоюродной тетушки, которую сама Ксения ни разу не видела. Вначале они часто приезжали сюда всей семьей и проводили здесь лето, а потом Ксения выросла, у нее началась другая жизнь, и она стала навещать стариков все реже и реже. Пока… Пока в ее жизни не настал момент, когда ей самой понадобились тишина и уединение. Вот тогда дом переродился заново. Ксения, как могла по тем давнишним меркам, благоустроила его. Во всяком случае, «удобства» перекочевали со двора в дом, также она установила котел, который отапливал дом и нагревал воду. Провела газ и телефон. И теперь здесь можно было чувствовать себя так же комфортно, как и в городской квартире.
Рядом с домом располагался сад. Он не был ни ухожен, ни подстрижен, как это теперь модно, не коснулась его и рука дизайнера. Наоборот, он производил впечатление некой заброшенности, которая придавала ему особую прелесть, избавляя от чрезмерной прилизанности. В саду была беседка, где мы, если вечер был теплый, пили чай, и разговаривали. О чем только мы с Ксенией не переговорили за эти дни! И я часто ловила себя на мысли, что после этих бесед чувствую себя обновленной.
А еще я думала о том, как же все-таки странно устроена жизнь. Мама умерла, когда мне было тринадцать. То есть я была уже достаточно взрослой и хорошо помнила наши с ней отношения. Безусловно, их нельзя было назвать плохими. Но почему-то в них напрочь отсутствовали теплота и нежность, сквозившая в каждом слове, каждом жесте Ксении. Точно мама боялась, что, если покажет мне, как сильна ее любовь, то сделает уязвимой меня. А может быть, себя? Не знаю. Но свои чувства она тщательно скрывала за излишней требовательностью и придирчивостью. Во всяком случае, я не помню, чтобы мы с ней сидели за чашкой чая и доверительно беседовали. С отцом — да, а с ней нет. Если же разговоры и начинались, то заканчивались они неизменно какими-то разборками, ссорами, после чего я обиженно уходила к себе в комнату, а отец говорил ей: «Леля, ну нельзя же так! Она ведь перестанет с нами делиться». Я не очень понимала, чем же таким я с ними делюсь, ведь у меня ничего не было, а игрушки мои родителям не нужны. И частенько ворочалась в постели без сна, пытаясь понять, как мне вести себя с мамой, чтобы она перестала меня ругать.
— О чем вы задумались? — прервала мои мысли Ксения.
— О доме. Точнее, о домах. О своем, о вашем и об этом.
— Каждый фасад — лицо хозяина?
— Да… Что-то в этом духе. Интересно бы узнать историю этой усадьбы.
— Она и в самом деле довольно любопытна. Этот дом раньше называли домом с привидением.
— Шутите?
— Нисколько. Жена последнего графа внезапно исчезла. Точно растворились. Уж судейские ее искали, искали, но без толку. Однако уголовное дело против графа возбудили. Подозревали его весьма серьезно.
— И что?
— Да ничего. Не нашли ее. Графа отпустили за недоказанностью улик. Но пятно на нем осталось на всю жизнь, и даже родные подозревали его в убийстве.
— Не понимаю. Что же он мог с ней сделать?
— В лесу, рядом с озерами, много пещер. Они как катакомбы. Если знать ходы, то можно спрятать тело так, что его никто и не найдет.
— А при чем здесь привидение?
— Ну как же! Графиню-то не похоронили. Вот она и бродит по ночам, все пытается найти убийцу и отомстить. А я думаю, что душа ее не может успокоиться, все бродит, неприкаянная.
Я пристально посмотрела на свою старшую подругу и увидела, как в глазах Ксении появились смешинки.
— Ловко вы меня! А я чуть было не поверила.
— На самом деле я лишь чуть-чуть приукрасила. Об этом привидении много говорили, но только очень давно. Когда я еще была девчонкой. Но пойдемте, у нас еще уйма дел.
Ксения сегодня уезжала, и ей нужно было еще собраться. Зная мою слабость к этой усадьбе, она так повела меня через лес, который окружал дом, чтобы по дороге мы могли увидеть его со всех сторон. И вот мы с Ксенией вышли на тропинку, которая, если по ней чуть-чуть пройти, упиралась бы прямо в выход с торца усадьбы.
— Давайте покурим, — предложила я. — А то у меня сейчас начнется кислородное отравление.
Я достала сигарету и уже щелкнула зажигалкой, как дверь дома отворилась. И на дорожку вышли двое мужчин. Одному из них было лет тридцать. Внешне он был чем-то похож на викинга, каким его растиражировал наш кинематограф. Высокий, атлетически сложенный, с длинными светлыми волосами, спускающимися до плеч. Довершая сходство с героем киноэкрана, лицо его украшала аккуратно подстриженная бородка, которая придавала его облику благородные штрихи.
