Я все-таки настоял на проводах ее к корпусу – девушки жили не во дворце, а в гостевых коттеджах на берегу бухты Полуночной Луны. Тем более что мне в ту же сторону. А там уже успокоившуюся девушку пригласил посмотреть на восход луны из океана. Очень красивое зрелище, видимое не так часто в этом месте и только на самом северо-западном мысе острова. Западная часть острова – это коралловый риф, а восточная часть имеет вулканическое происхождение. Там невысокие холмы, которые скрывают большинство событий на востоке. Луна может всходить и на западе, но там в тридцати шести милях идет барьерный риф, и маленькие глубины, и такого эффекта, как двойная луна, там не увидишь.
Когда получил ее согласие на прогулку, то пришлось немного подождать, пока она переоденется. Стоял на дорожке неподалеку от домика, в котором она жила.
Темный и полный звуков лес заставил девушку чуть плотнее прижаться ко мне и взяться под руку. В этом лесу жила целая колония фрегатов – птицы безобидные, но очень громкие. Они постоянно щелкают клювами, самцы трут клювом большой и немного уродливый мешок под горлом, привлекая таким образом самок и отпугивая других самцов. Звуки надутых зобов довольно громкие и необычные. Плюс они иногда с треском выпускают воздух из них. Ночью не летают, но и почти не спят, особенно если кто-то посторонний проходит через их лес.
Так как луна еще не взошла, то было темно. Пришлось включать «дрессированного светлячка», чтобы успокоить Богдану. Она впервые на острове и не знает местных порядков. Эта дорожка ведет к посту на мысу и к маяку, но, не доходя до них, есть отворот к берегу океана. Мы успели вовремя, и еще ждали несколько минут, прежде чем в воде появилась мрачная зеленоватая луна. Вода и водяные пары разделили ночную красавицу, и несколько мгновений их было две: одна серебристого цвета, вторая – зеленоватого, с мрачным черепом. Затем первая оторвалась от горизонта, и лунная дорожка поглотила вторую луну, растворив ее в серебристом цвете.
– Жутко, но очень красиво! – прошептала почти неслышно Богдана.
Шум прибоя съедал почти все звуки, и мы вздрогнули, услышав окрик: «Стоять! Ваши документы!» – но затем почти сразу: «Доброй ночи, княжич! Гуляете? Предупредить следовало бы…» Службу князевские гвардейцы знают.
– А почему вас тут так местные называют? Не по чину! – чуть позже спросила Богдана. – Я уже не первый раз слышу.
– Здесь живут почти все из нашего родного удела, из Князево, для них мы – княжич и княжна, была еще и «маленькая княжна». Это мать Марии Макаровой.
– Мать Маши – княгиня?
– Нет, но она долго жила у нас, поэтому князевские ее так и называют. Что-то я ее не видел, хотя ее муж и дочь здесь.
– Была здесь, недавно куда-то ушла на корабле. Так вы вернулись из нового удела? В газетах много писали об этом.
– Значит, вы все знаете! – улыбнулся я.
– Ну, далеко не все! Я вообще кроме нашей деревни под Юрьевым и Выборга нигде не была.
– А как же смогли поступить на первый курс?
– Когда мне было двенадцать, папа меня в Выборг отправил, я ведь сирота, училась в интернате при университете. Сдала экзамены на физический факультет. Теперь учусь вместе с вашей сестрой.
Роща фрегатов кончилась, и мы подходили к «детскому» дому. И тут я заметил, что и моя форма, и белый спортивный костюм моей собеседницы имеют следы посещения территории фрегатов. Здесь уже горят «светлячки», поэтому это стало заметным. Я предложил Богдане переодеться и отдал немного мрачноватому со сна дядьке свой мундир и костюм девушки. В халатах мы уселись на освещенной веранде и продолжили беседу, правда, не очень долго. Полуночников на острове оказалось много, и все потянулись на огонек. Девушки с особым интересом рассматривали вышивку на груди халата у Богданы. Они же не знали, что это фрегаты постарались, а мы еще даже не целовались.
В общем, тут же поползли слухи, полученные из достоверного источника. Несколько девушек взбрыкнули и тут же засобирались домой, подключился Госсовет, который в зимнее время весь находился на Нововыборгских Багамах. И это их яхты качали мачтами в гавани, они сюда привезли своих дочек, когда поползли слухи про смотрины.
Мама, когда я их с папой познакомил с Богданой, пригласив ее на завтрак в узком кругу через несколько дней, пропела какую-то незнакомую песню, всего несколько строк из нее: «Все могут короли, и судьбы всей Земли вершат они порой…», но не закончила, оборвав на полуслове. Богдана перед этим долго не решалась войти в столовую, все говорила «нет» и «нет». Но пока ни одного члена Госсовета на острове не было. Выяснилось, что ни мать, ни отец никаких смотрин не устраивали, но за завтраком, один раз, говорили о том, что не помешало бы Александра познакомить с кем-нибудь из девушек, так как учился он в закрытом военном заведении, где не имел больших возможностей это сделать, а сейчас служит на корабле и носится по тем местам, где к женщинам относятся совершенно не так, как в Выборге и в России. Как к вещи. И что им бы не хотелось, чтобы сын получил такой отрицательный опыт. Руська поняла это по-своему, поделилась с Машкой, та еще с кем-то, и слушок пополз: «Государь сыну невесту присматривает!» А тут еще и конкурс мамин, которая хотела усилить роль женщин в управлении государством, поэтому и подбирала способных девушек.
Завтракали почти в абсолютной тишине, только столовые приборы легонько постукивали. Мне было видно, что Богдана с трудом сдерживает себя, чтобы не выскочить из столовой. Но я погладил ее по бедру, успокаивая. По лицам отца и матери я видел, что они в хорошем расположении духа. Взрыва не будет, смотрины состоялись. Испуганные глаза девушки, в уголках глаз которой начали накапливаться слезы, уставились на меня, и я улыбнулся ей. Мама встала из-за стола и подошла сзади к ней. Та припала губами к руке матери, и слезинки покатились просто ручьем. Типа, «не виноватая я, он сам меня привел!»
– Успокойся, девочка, мы все рады тебя видеть! – сказала мама, перешла к своему месту и продолжила завтрак. Отец чему-то ухмылялся.
После завтрака выгнали провинившуюся Руську на пляж, а сами перешли в кабинет отца вчетвером. Богдану приходилось слегка подталкивать сзади. Отец сел за стол, открыл ящик, стоявший слева от него на уголочке, достал оттуда сигарету. Мама щелкнула зажигалкой, давая ему прикурить. Ни я, ни она никогда не курили, поэтому мама нажала кнопку вентиляции, и колечко дыма поплыло вверх и вправо к вытяжке. Отец еще раз улыбнулся, а потом сказал:
– Ну, что ж, сын, это твой выбор, и готовься к тому, что Госсовет будет не на твоей стороне. Надеюсь, что вы не поторопились с постелью и последствиями, потому что в первую очередь будут бить на это.
Залитое краской лицо Богданы успокоило обоих родителей. Было видно, что отношения еще не перешли этот рубеж.
– Вот и хорошо! Нет никаких сомнений, что в первую очередь Госсовет затребует освидетельствовать потенциальную невесту. Второй момент, через который вам предстоит пройти, это публичность. Деньги, которые ты получаешь с Ост-Индской компании, за вычетом налогов, можешь оставлять себе полностью, не вносить пока в казну. Вам они понадобятся. Вы должны стать не разлей вода и держаться все время вместе и на виду. Все должны привыкнуть к тому, что существует Богдана. По-другому не получится. И вам, Богдана, предстоит доказать обществу, что вы сможете достойно представлять нашу семью. А ты, Саша, обеспечь все, что необходимо для этого. Ей предстоит стать светской львицей и блистать. Серую мышку заклюют эти вороны. Но несколько лет вам предстоит бороться за право быть вместе. Но не робейте! Мы с мамой семнадцать лет шли к этому браку. И считаем, что он состоялся. Так ведь, Танечка?
