На «пьедестале почета» уже стоял Геннадий Хазанов.
Он никогда не снимался. Чертовски популярен. Ищет для себя «другие измерения». Хочет попробовать себя в кино. Идея с Геной — гени-альная!
Друзья отговаривали:
— Он не сможет играть в команде. Он моноложист, эстрадник. Это другая профессия.
Злата, Генина жена и друг, как рефрен повторяла одну и ту же фразу:
— Только не поссорьтесь.
Что-то она такое предчувствовала.
Николай Трофимович Сизов вызывает меня на ковер. Уговаривает не брать Гену.
Я настаиваю.
Сизов запрещает. Потом разрешает с оговорками. Снова запрещает. Снова разрешает, но предупреждает:
— У тебя получится антисемитское кино. Он — еврей, хоть подтягивай нос, хоть не подтягивай (мы в пробах сделали попытку «усовершенствовать» хазановский нос). А герой у вас — не положительный! Только русский актер может играть неположительного героя… Или если бы героев было трое — один из них мог бы быть евреем… А так сразу за рубежом начнут трубить: сделали антисемитскую картину…
Я держусь.
Трофимыч сдается.
Мы начинаем искать грим для Гены. Пробуем его с партнершами — Леной Прокловой, Верой Глаголевой…
Гена ставит условие: вместе со своим постоянным эстрадным автором они едут отдыхать на месяц и там кое-что в сценарии переделывают. Под Гену.
Я беру бюллетень — чтобы на этот месяц оттянуть начало съемочного периода. Жду сценарий. Состояние — между предвкушением и предчувствием.
За неделю до начала съемок получаю сценарий. Там много смешных эстрадных монологов-превращений и напрочь разрушена история. Я понимаю, что это провал. И мой, и Генин.
Не сплю ночь.
Наутро звоню Гене в Прибалтику.
— Я не могу — это…
Гена отвечает:
— А я не могу — то.
Он рассказывает о своей мечте: прочитать свой вариант сценария в зале, где будет десять тысяч зрителей — чтоб я видела реакцию. И я снова подтверждаю — это будет эстрада, а не кино.
Мы расходимся. Я прощаюсь с ним. Прощаюсь тяжело. Говорю ему, что он талантливый актер. Но для его дебюта мы выбрали неверный материал. Ему нужно сниматься в драме, в мелодраме, в детективе — но не в комедии, где от появления Геннадия Хазанова будут ждать смеха. Много смеха.
Мне кажется, ни с одним мужем я так тяжело не разводилась.
Правда, и так быстро не уходила к другому.
Когда я пришла к Сизову утверждать другого актера, он никак не мог поверить, что я разошлась с Геной по сугубо творческим, принципиальным вопросам. Все искал какую-то другую причину, как бывший милиционер и детективный писатель придумывал коварную подоплеку. Конечно, трудно было поверить, что я сама ухожу от Гены после стольких месяцев борьбы за него. Но это было только так и никак не иначе.
Подарок судьбы
Оставалась неделя до съемок.
Лихорадочно соображаю.
Пробовать еще кого-то — нет времени.
Виталий Соломин.
Он пробовался еще до Хазанова. Но у Виталия — особая стать, прямая спина, независимый разворот плеч… А наш герой должен быть юрким, шустрым, бойким, проворным… И все-таки, в первую очередь, как показал опыт, актер должен быть просто талантливым — и спина «приложится»…
Соломина не оказалось в Москве. С женой и только что появившейся на свет дочкой он жил на даче. В лесу. Поехала туда — не зная куда…. Меня вело наитие. Мне нужно было во что бы то ни стало!..
Вдруг посреди леса из маленькой деревянной избушки навстречу мне вышла молодая женщина в ослепительно белом комбинезоне с малышкой на руках. Это была Маша Соломина. Доброе предзнаменование. Красивое.
Я сказала Виталию:
— Прошу вас, будьте моим… Искренне ваша!..
Виталий — человек ироничный. Умный. Он просек ситуацию. Но на мое счастье в тот момент у него не было другой работы в кино…
Моя бабушка говорила:
— Судьба — она не глупее нас…
Судьба распорядилась хорошо. Я ей очень благодарна.
И очень благодарна Виталию по сей день за эту работу. Вдохновенно и обаятельно сыграл он своего лукавого героя. Виталий талантлив, профессионален, порядочен. И… дистанционен.
Мы не стали близкими людьми. Но всегда помню и всегда отношусь с признательностью и теплотой, всегда рада встрече.
Иногда бывает обратное. Во время совместной работы кажется, что актер N становится твоим другом на всю оставшуюся жизнь. А потом этот N, отснявшись, вдруг забывает твою фамилию, давая интервью журналистам. У него в это время другие планы.
Но в кино нельзя хранить обиды. Это слишком накладно. Эти обиды, они как пиявки — прилипают и сосут твою энергию, твою душу, твое настроение. Надо отрывать и выбрасывать…
…Когда съемка закончилась, устроили традиционное застолье. Виталий улыбнулся:
— Я очень боялся работать с режиссером-женщиной. Я вообще человек конфликтный. Думал, что поругаемся в первый же день. Но впервые за всю картину у меня не было ни одного конфликта.
Компьютер
Наконец мы встречаемся на съемке с Арменом Борисовичем Джигарханяном. С ним легко. С полуслова. С полувзгляда. Иногда кажется, что даже слишком легко.
Смотрю материал. Просто он нажал какую-то кнопочку в компьютере подсознания, и дальше не надо артиста трогать. Не надо ему мешать. Походка, плечи. Руки, ноги, голова, улыбка, глаза… Программа из подсознания становится явью. Это не трафарет, не шаблон, не заготовка… Это просто Талант.
Кажется, что Армен Борисович может наблюдать со стороны за артистом Джигарханяном — как на видаке — и не вмешиваться в процесс, а только присвистнуть:
— Ай да Армен! Ай да молодец!
Снимается эпизод в фойе. Армен, Ролан Быков, Соломин, Варпаховская и другие… Ролан везде ищет высший смысл, не забывая при этом обязательно оказаться лицом на камеру. Армен — великодушно снисходителен… Спиной — так спиной… Хотя спина иногда играет и… выигрывает. В одном эпизоде навстречу Армену спиной к камере идет моя восемнадцатилетняя дочь Кира… Смущается… Армен полушутя подсказывает ей: Пошевели органикой!..
Ну, она и нашевелила…
Маэстро
После долгого перерыва в общении я снова встретилась с Роланом Быковым… На съемочной площадке…
Я — как бы на сцене… Маэстро — как бы в восьмом ряду…
Хотя Ролан конечно же не тот человек, который, даже снимаясь у других режиссеров, может «сидеть в восьмом ряду» и с умилением смотреть «на сцену». Приглашаешь Ролана на роль — расслабься насколько можешь и получи удовольствие: от напора таланта, от ста пудов предложений, от фонтанирования без конца, от перетягивания на себя всех одеял сразу…
