Большую гостиную озаряли молнии, причем разные — синие и желтые. Таня присмотрелась и обнаружила, что окна цветные. На витражах были желтые и голубые ирисы — такие же, как снаружи, в саду. Только живые мокрые цветы за окном пригибало и трепало ветром, а их стеклянные двойники оставались неподвижными.
Вспышки молний освещали то ряды книг в шкафу, то изгиб вазы на столе, то семейное фото в рамочке: папа, двое детей и собака, все улыбаются. Таня шла вдоль полок, разглядывая корешки, и словно возвращалась домой. Книжки — это была ее вселенная, насколько заманчиво-будоражащая, настолько мирная и родная.
На диване лежал пухлый том, утыканный какими-то листками или закладками. Таня приоткрыла обложку и разобрала в темноте знакомые имена, правда, написанные не по-английски, а по-русски: Джеймс, Ле Фaню, Блэквуд.
Один из листков вылетел, она успела его подхватить… Разобрала карандашный рисунок: тучи, молнии, кинжал, чье-то искаженное лицо с зловещим взглядом. Вложив бумажку обратно, полистала дальше.
Нашла еще одну картинку и неожиданно узнала изображенный пейзаж. Садовый лабиринт, усадебный дом вдалеке, а в центре — колонна с шаром. Ну да, вокруг этого артефакта закручен сюжет из ее любимого рассказа ужасов!
Кто-то подробно проиллюстрировал всю книжку — добротный готический сборник. К каждой истории прилагалась картинка с развевающимися привидениями, мрачными замками, загадочными силуэтами.
Моська для порядка сунула в книжку длинный нос и потрусила дальше. Нашла лестницу на второй этаж. Темнота ее не смущала.
— Мо, назад, — одернула ее Таня.
Моська, как обычно, не послушалась и только быстрее затопотала наверх. Может, скучная хозяйка все-таки с ней поиграет! Пришлось погнаться, но вредная собачонка словно растворилась. Должно быть, продолжала обследовать дом.
Таня заметила еще одну лестницу. Но здесь вроде бы два этажа. Или больше? Сидя в своем скворечнике, она мало обращала внимания на большой дом, к тому же его заслоняли деревья. Может, Моська направилась туда?
ТАНЯ толкнула еще одну дверь — и оказалась в полном, непроницаемом мраке. Впереди угадывалось гулкое просторное помещение. Бурю опять стало слышно — прямо над головой. Постепенно проступил скошенный потолок, который был изнанкой крыши.
Это чердак. Такой же необъятный, как целый дом под ним.
Моська не откликалась. Ее здесь явно не было. Таня хотела уже возвращаться, как заметила вспышки света — рубиновые, синие, оранжевые, зеленые. На секунду показалось, что включили фонарь, чтобы она не боялась тут одна в темноте. Впереди завис волшебный шар, полыхающий драгоценными огнями.
Окно — вот это что! Круглое разноцветное окошко под крышей. Оно встречало Таню каждый раз, когда та подходила к дому. Только снаружи казалось маленьким, а сейчас предстало во весь рост, с подсветкой из грозы — так вот оно какое!
Чердак сразу перестал быть мрачным и опасным. Таня по очереди смотрела сквозь каждое из цветных стекол, и ненастье стало частью декораций, устроенных нарочно, чтобы любоваться.
А потом оказалось, что чердачная дверь захлопнулась.
Таня ее подергала. Позвала на всякий случай Моську, как будто та могла помочь. Вспомнила, что мобильник вместе с одеждой остался внизу.
Незачем было сюда приезжать! Я везде таскаю за собой саму себя.
Но паники не было — наоборот, Таня странным образом обрадовалась, что попала в ловушку. Если она не может отсюда уйти, значит, не надо спускаться вниз, где выкачивается столько энергии, сколько она уже не в состоянии отдавать, где крутится это беличье колесо, которое набирает обороты и превращается в измельчитель. Теперь она еще выше, чем в доме на дереве, и, стало быть, еще дальше от бешено крутящихся ножей.
Таня села у окна, обхватив колени. Среди мельтешащего моря листвы она различала крышу своего домика, смотрела на него со стороны — и, казалось, видела там саму себя. Скорченное в три погибели существо, которое спряталось от всех, одновременно надеясь, что его все-таки найдут, примут и полюбят.
И внезапно поняла, что первый раз посмотрела на себя с сочувствием. И что это вовсе не мама глядит на нее с недоверием и постоянным требованием что-то доказать.
— НУ КАК ТУТ СНЫ — цветные?
Таня подняла голову. В чердачном мраке прыгали оранжевые огоньки. В этом не было ничего удивительного. Юля всегда появлялась в нужный момент, как в детстве на вышке.
— Я не сплю. Здесь столько неба. Если бы не буря, ты могла бы на него смотреть. На то, что происходит во Вселенной.
— Я не за этим. — Юля попинала бесформенный предмет под ногами. Это оказалось кресло-мешок, и она в него уселась. — Подходящее место романы писать. Начинай давай. Я знаю, что юбилейный кирпич готов, и банкет на той неделе. Так что теперь не увиливай. Я хочу, чтоб ты писала свою книжку.
— Я ее еще не придумала, — отвечала Таня, продолжая глядеть за окно.
— Вот я и пришла. Сейчас вместе и начнем. Ты будешь говорить, а я — писать.
Юля достала телефон и в самом деле приготовилась записывать.
— Я не знаю, что, — печально отозвалась Таня.
— Да что угодно. Главное — начать. Ну, давай: за окном хлестал дождь.
— За окном хлестал дождь, — повторила Таня.
Юля быстро настучала фразу.
— Теперь про ветер. Меня пополам согнуло, пока я от такси доползла.
— Ветер завывал на вересковых пустошах, — послушно продолжила Таня, вспомнив сборник готических рассказов.
— Во! То что надо. Поехали дальше.
— Часы на старой башне пробили полночь, — проговорила Таня, прислушиваясь к звону домашних часов.
— Готово. Вперед.
— Шляпа и мокрый плащ были брошены на потертое кресло. Двое сидели у камина и смотрели на огонь. — Таня плотнее закуталась в полотенце. — Не пойду я ни на какой банкет.
Юля перестала записывать.
Часы на старой башне пробили полночь.
— Незачем было сюда приезжать. Я везде таскаю за собой саму себя, и теперь притащила себя на дерево. Думала, что в другом месте со мной начнут происходить другие события. Но всё идет по той же схеме. Я начинаю что-то писать. Появляется волшебный помощник, ходит по пятам, ловит каждое слово, становится незаменимым. Из себя выпрыгивает, как я ему интересна. А потом оказывается, что это не так. Что я его просто придумала.
— Это тебе Гришка повсюду мерещится, — вставила Юля. — А о нем давно пора забыть.
