Владимир Святой принял восточный обряд христианства не из-за классической легенды, связанной с «выбором веры». Отнюдь. Это обычная байка. Владимир, как и большинство адекватных правителей, умственной отсталостью не страдал, а потому в своих решениях опирался больше на некое разумное начало, нежели на мистическое. Выбор его объяснялся желанием получить учителей, способных преобразить Русь, которая в те годы «сидела на трубе», то есть, зарабатывала с транзита по Волжскому и Днепровскому торговым путям. Это было опасно и недальновидно. И он хотел чего-то большего, чем просто «сидеть на трубе». Как сейчас говорят – провести диверсификацию экономики. А потому и выбрал Византию в качестве учителя и духовного наставника для Руси. Ну, то есть, того, кто научит Русь зарабатывать деньги по-человечески, делом, а не поборами. Ведь в Константинополе существовала Магнаврская высшая школа, известная также как Пандидактерион – единственное высшее заведение во всем христианском мире. Да и, пожалуй, на всем просторе, где действовали «учения книги», то есть, христианство, ислам и иудаизм. Константинополь – был выдающимся центром ремесел, науки и торговли. Он выглядел таким притягательным… Другой вопрос, что Владимира и его потомков в этом плане грубо кинули. Но это не отменяет очевидной разумности и рациональной осмысленности выбора для умного, но неискушенного в «греческих интригах» человека. И Дмитрий, стоя на холме возле Стамбула это особенно отчетливо чувствовал.
Он ненавидел греков за то, что они так поступили с его страной. Он ненавидел православие, да и христианство в целом, за их чуждые ему ценности и насквозь лицемерную риторику. Он ненавидел Константинополь, как квинтэссенцию всего того зла, что перенесла Русь, встав на кривую дорожку. Но здесь и сейчас он испытывал какой-то странный трепет. Наверное, такое же, что чувствовал Владимир шесть веков тому назад…
Может быть это играла кровь Мономахов, Комнинов и Палеологов, что текла в нем? Пусть немного, но текло же? А может прав был тот, кто сказал, что от любви до ненависти всего один шаг и сильное чувство не может возникнуть просто так? Дмитрий понять этого не мог. Или не хотел. Отчего злился еще сильнее. Больше из-за страха, ведь после той страшной критики, что он обрушил на греков, трепетать перед ними было по меньшей мере, постыдно.
Собрав волю в кулак, он стиснул челюсти и тронул своего коня.
«Плотва»
[66] фыркнул, словно ощущая переживания своего хозяина, но двинулся вперед уверенным, каким-то даже изящным шагом иноходца.
– Государь, – доложился кавалерист передового разъезда, выдернув Императора из гнетущих его рефлексий.
– Что?
– Все пригороды в баррикадах. За ними вооруженные люди. В нас стреляли, больше желая отогнать, чем убить.
– Один слой баррикад?
– Нет, Государь. Там насколько видно – в глубину наставили их целую прорву. Много позиций на крышах для стрелков. Там и лучники есть, и воины с ружьями, и прочие.
– Ясно, молодцы, – бесцветно как-то ответил Дмитрий, медленно переключаясь на рабочие задачи. – Опыт Копенгагена, значит, решили учесть? Ну что же, недурно.
– Недурно? – Удивленно переспросил один из легатов.
– Чем сильнее враг, тем ценнее победа… – с легкой усмешкой, ответил Дмитрий, подразумевая намного больше чем сказал. Ведь, как в свое время заметил Гай Юлий Цезарь, величайший враг спрячется там, где вы меньше всего будете его искать. И правда? Кто будет искать в себе врага? Это так неочевидно… так неожиданно… так страшно, что и подумать не каждый рискнет…
Стамбул начала XVII века представлял величественное зрелище!
Самый крупный город Европы! Пестрый национальный и религиозный состав. Резиденция Халифа и Константинопольского Патриарха. Мощный торговый и экономический центр. А со времен Ахмеда I еще и незаживающий гнойник постоянных мятежей и непрекращающейся смуты как янычар, так и городских низов.
Кёсем-султан в этот самый момент стояла на вершине минарета, ближайшего к подходящим легионам, и с помощью зрительной трубы наблюдала за происходящим. Инкогнито, разумеется. Ведь покидать дворец ей было нельзя. Смотрела и хмурилась.
Тяжелая, хорошо вооруженная пехота сверкала на солнце начищенными до блеска доспехами. Ее ряды были ровны, а походные «коробочки» аккуратны. Даже сейчас – вне боя. Везде полный порядок и дисциплина.
Вон разбивался лагерь. Практически по линеечке! Совершенно в древнеримском стиле. Она читала много книжек. Она знала… узнала то, на что это было похоже. Копались отхожие места. Возводился небольшой земляной вал по периметру. Да не пьяными извилинами, ровно. Ставились ряды палаток. Одна к одной. И так далее.
Дмитрия, что восседал на своем огромном коне, она обнаружила без труда.
Он просто созерцал, не предпринимая никаких действий.
А вся эта прекрасно организованная и дисциплинированная возня творилась сама собой. Силами офицеров, которых он выдрессировал. Рядом с ним крутились какие-то всадники. Все, как и он, в хороших доспехах.
Вот подскакал рейтар на вороном коне. Странно поднял руку к голове, с трудом удерживая гарцующую скотинку на месте. Явно много скакал, конь еще не остыл и не успокоился.
А вон и пушки.
Но Кёсем-султан они были без интереса. Она в военном деле мало что понимала и оценить разницу между двумя орудиями могла только по размерам да украшениям. Ее больше интересовали люди, которые пришли к ее столице. Люди, которые будут осаждать ее город. Люди, которых возглавлял самый опасный завоеватель эпохи, не потерпевший до сих пор ни одного поражения. Она хотела его остановить на Дунае. Но он обыграл ее, ворвавшись в глубокий тыл прямо у самого сердца Османской Империи. Теперь она хотела задержать его, заставить завязнуть в городских боях, чтобы успели подойти войска от Дуная. Но ей было тревожно. Все высокопоставленные командиры столицы уверяли ее, что, имея всего два легиона взять штурмом Стамбул невозможно. Однако этот лысый безумец все равно нападал. Почему? Неужели он этого не знает? Или может быть чего-то не знает она?
Глава 8
25 июля 1621 года, Стамбул.
Раннее утро
Только-только рассвело. Но жителей Стамбула безжалостно разбудили начавшейся артиллерийской канонадой.
Бам! Бам! Бам!
Бух! Бух! Бабах!
Работали тяжелые шестидюймовые нарезные «Единороги» обоих легионов.
Их задача была проста – вскрыть баррикады и организовать проходы в завалах для штурмовых колонн. Вот они и долбили своими ударными гранатами по выявленным целям.
В воздух поднялся воздушный шар.
