Так что на совете решили не робеть и действовать решительно, дабы закреплять и развивать общий успех.
Уже утром следующего дня один батальон пехоты должен был выдвинуться на Полоцк через Витебск, а второй – на Гомель через Могилев. Легиону же «Полесье», в сопровождение двух отдельных кавалерийских дивизионов, предстояло продолжить движение к Минску дабы давить и притеснять основные силы противника…
Глава 8
8 июля 1614 года, окрестности Минска
Прохор Селедкин немного нервничал, наблюдая за предстоящим полем боя. Судя по всему, здесь собрались части и Жерара Бернара, и Иоганна III Сигизмунда Бранденбургского, и Иоганна Георга I Саксонского. Не хватало только войск Пруссии, но, насколько и.о. легата мог судить, те сейчас были несколько увлечены его коллегой.
Совокупная мощь объединенной армии союзников составляла около восьми тысяч кавалеристов, двадцати двух тысяч пехоты и порядка двухсот орудий, преимущественно легких – в два-три фунта калибром. И все они качественно окопались в полевых редутах, ожидая на оборонительных позициях, натиск легиона.
Какая-то логика в этом была.
Если бы Прохор Селедкин решил по неопытности атаковать сходу – случилась бы беда. Но он рассудил иначе. Поэтому полевая и полковая артиллерия во все пятьдесят четыре «ствола», принялась утюжить гранатами эти редуты.
Спокойно, методично и невозмутимо работали артиллеристы легиона. Словно апокрифические немцы из какой-то низкопробной комедии. Каждая батарея производила залп, хорошо, если раз в пару минут под общей координацией дальномерным взводом, ловко, словно волшебной палочкой переносящим сконцентрированный огонь всей артиллерийской мощи легиона с одного полевого укрепления на другое.
А оба отдельных кавалерийских дивизиона после часа ожидания, снялись и спокойно отправились куда-то в обход. Но в должной мере демонстративно, чтобы заставить нервничать командование противника. Окружением столь незначительные силы угрожать не могли. Но получить в тылу позиций дюжину трехдюймовых полковых «Единорогов» и восемь сотен бойцов – удовольствия мало.
Жерар Бернар грустно смотрел на очередной редут, подвергаемый избиению, и раздосадовано покачал головой. Их легкие пушки не добивали до русских позиций очень прилично. А трофейные полковые «Единороги» не смогли и пострелять толком – их быстро и решительно подавили сосредоточенным огнем.
Войска уже очевидно волновались.
Гранаты. Их было много. Очень много. А эти редуты совершенно от них не спасали. Особенно, если их накидывать не по настильной траектории, а вот так – навесом, как это делали «Единороги».
– И сколько мы так простоим? – Нервно произнес Иоганн III Сигизмунд. – Треть артиллерии уничтожена. Пехота вон – с трудом удерживается на позициях.
– Еще и эти их кавалеристы, – продолжил Иоганн Георг I, – что нам столько крови попили, отправились куда-то.
– Перехватим? – Оживился Жерар Бернар. – В кавалерии у нас пока преимущество. Если сейчас выступим всеми силами – догоним и сомнем.
– А если на это и расчет? – Усомнился Иоганн III Сигизмунд.
– На что? На то, чтобы мы их сомнем?
– На то, что мы отправим за ними кавалерию, – продолжил курфюрст Бранденбурга. – Кто его знает, что там, за лесом? Вы знаете? И я нет. А главное – куда они направились?
– И все же, мне кажется это хорошим шансом. Эти кавалеристы очень опасны, – продолжал Бернар, а потом плавно перешел к намекам на трусость. – И если вы позволите, я бы лично возглавил атаку на них.
– Вы сами? – Повел бровью Иоганн Георг I. – Так, пожалуйста. Я не против этой затеи. Вдруг и правда, что-то дельное выгорит.
– Хм… – задумчиво промычал Иоганн III Сигизмунд, обдумывая это предложение. – Хорошо. Я тоже согласен. Хотя мне это все совсем не нравится.
Жерар довольно кивнул и, пришпорив коня, ускакал к полкам кирасир, рейтар да крылатых гусар. Пятигорцев и панцирных казаков уже всех повыбили. Еще во время стояния под Смоленском. И уже минут через десять довольно крупная кавалькада тяжелой и линейной кавалерии устремилась на правый фланг, дабы встретить противника в лобовой атаке.
Однако все было не так просто.
Уйдя за лес, оба отдельных кавалерийских дивизиона «заложили вираж», и чуть забрав вдаль от поля боя, обошли собственные позиции с тыла, вне видимости неприятеля. А потом решительно направились в обход, но уже по другому флангу. Кавалерию же противника на искомом фланге встречал скрытно выдвинутый резервный пехотный батальон, под прикрытие двух слоев испанских рогаток. Это позволило его развернуть в тонкую линию в два ряда для реализации всей стрелковой мощи. Да, они были без «Единорогов», что работали на основном поле боя, зато с четырьмя ротами гренадеров. Что не мало. Совсем не мало…
Прохор Селедкин с тревогой провожал взглядом большую массу вражеской кавалерии, уходящей за лес. Людей у него было мало. Вся операция проходила на грани фола. Ну, так ему казалось. Впрочем, в случае промаха тотального поражения не происходило. Не должно было произойти. Он ведь сохранял костяк легиона. А значит, мог продолжать бои…
Полчаса спустя.
– Сигнал, – тихо произнес командир сигнальщиков легиона.
– Где?
– Вон же, – указал тот пальцем куда-то вдаль. Взяв зрительную трубу и приглядевшись, Прохор кивнул. Так и есть, почтовый голубь. Казалось бы – что такого? Но следом поднялся второй. И третий. И все направились в сторону Смоленска. Очевидно, это был оговоренный сигнал. Совпадение слишком маловероятно. А значит что? Правильно. Конные дивизионы вышли на позиции.
Как будто в подтверждение этого из-за леса донеслись отзвуки стрельбы и взрывов гранат. Пехотный батальон вступил в бой с кавалерией противника. То есть, связал ее боем.
– Вы готовы? – Обратился Селедкин к командиру полка полевой артиллерии.
– Да.
– Тогда начинаем.
И спустя пять секунд артиллерия замолчала.
Перераспределялись цели. Банились влажным «ершиком» стволы, с целью охлаждения канала ствола.
Минута. Вторая. Третья. Пятая.
– Огонь! – зычно закричал командир полка полевой артиллерии.
И все пятьдесят четыре «ствола» ударили со всей доступной для них скорострельностью, стремясь подавить, прежде всего, артиллерию. А легион, под звуки свистков и мата бросился строиться, готовясь к фронтальной атаке.
Последний свисток.
Отмашка.
Проигрыш вступления «Московского пехотного марша». Включились барабаны. А вместе с ними и бойцы сделали первый шаг.
Три пехотных батальона были развернуты широким фронтом, глубиной всего в четыре ряда. За ними в качестве оперативного резерва двигалась всего рота штурмовиков. А над их головами с характерным звуком летели картечные гранаты. Рискованно. Очень рискованно. Но Прохор решился на такой шаг.
