Но к середине 90-х Владимир – самый авторитетный из великих князей. Тем более что с возрастом он остепенился, стал «искать себе опоры в молитве», чтобы «загладить увлечения и погрешности молодости»
[107].
А вот Алексей Александрович так никогда и не остепенился. Амурные похождения – это единственное, в чем великий князь добился неоспоримых успехов. Алексей был добродушен, обаятелен и, разумеется, далеко не беден. Да к тому же еще и красив, хотя «его колоссальный вес послужил бы значительным препятствием к успеху у современных женщин»
[108].
В молодости они вместе с братом Александром ухаживали за двумя фрейлинами – брюнеткой и блондинкой. Брюнетка – княжна Мария Мещерская, блондинка – Александра Жуковская, дочь поэта Василия Жуковского. Оба умоляли родителей разрешить им жениться. Оба получили категорический отказ. По некоторым сведениям, Алексей все-таки заключил с Жуковской морганатический брак, но он был расторгнут Синодом. Великого князя отправили в кругосветное путешествие, а его возлюбленную выслали за границу, где она родила сына. Ее не оставили в покое и в Европе, заставив прервать отношения с Алексеем.
Следующей страстью великого князя стала сестра прославленного генерала Скобелева Зинаида, первая красавица при дворе. «Я никогда не видел подобной ей во время всех моих путешествий по Европе, Азии, Америке и Австралии, что является большим счастьем, так как такие женщины не должны попадаться часто на глаза», – пишет знающий в этом толк Александр Михайлович
[109].
Зинаида была замужем за герцогом Евгением Лейхтенбергским и носила титул графини Богарне. Лейхтенбергские – потомки дочери Николая I Марии, они жили в России и состояли на русской службе. Евгений Лейхтенбергский и Алексей Александрович – двоюродные братья. И жена у них была одна на двоих, о чем хорошо знали как в России, так и в Европе. Александр III, нетерпимо относившийся к аморальному поведению своих дядей, любимому брату прощал все. Однажды герцог Лейхтенбергский пришел жаловаться. Он, мол, пытался проникнуть в спальню, где заперлись Алексей и Зинаида, а великий князь вышел и побил настырного супруга. Александр III только развел руками: сам, дескать, виноват, что не можешь показать, кто в доме хозяин.
После смерти Зинаиды великий князь стал открыто жить с французской танцовщицей Элизой Балетта. Он много путешествует. «Одна мысль о возможности провести год вдали от Парижа заставила бы его подать в отставку»
[110]. Однако Алексей Александрович и от Парижа не отказывался, и в отставку не подавал. А занимал он пост генерал-адмирала, т. е. руководителя всего военно-морского флота. В царствование Николая II Россия начала экспансию на Дальний Восток, успех или неудача которой зависели именно от флота.
Деятельность Алексея Александровича на посту генерал-адмирала красочно описывает другой великий князь – Александр Михайлович: «Трудно было себе представить более скромные познания, которые были по морским делам у этого адмирала могущественной державы.
Одно только упоминание о современных преобразованиях в военном флоте вызывало болезненную гримасу на его красивом лице. Не интересуясь решительно ничем, что не относилось к женщинам, еде или же напиткам, он изобрел чрезвычайно удобный способ для устройства заседаний Адмиралтейств-совета (высший орган по управлению флотом. – Г. С.). Он приглашал его членов к себе во дворец на обед, и, после того как наполеоновский коньяк попадал в желудок его гостей, радушный хозяин открывал заседание Адмиралтейств-совета традиционным рассказом о случае из истории русского парусного военного флота. Каждый раз, когда я сидел на этих обедах, я слышал из уст великого князя повторение рассказа о гибели фрегата “Александр Невский”, происшедшей много лет тому назад на скалах датского побережья вблизи Скагена. Я выучил наизусть все подробности этого запутанного повествования и всегда из предосторожности отодвигался немного со стулом от стола в тот момент, когда следуя сценарию дядя Алексей должен был ударить кулаком по столу и воскликнуть громовым голосом:
– И только тогда, друзья мои, узнал этот суровый командир очертания скал Скагена.
Его повар был настоящим артистом. Генерал-адмирал ничего бы не имел против того, чтобы ограничить деятельность Адмиралтейств-совета в пределах случая с “Александром Невским”»
[111].
Не будем забывать, что Александр Михайлович сам претендовал на место «дяди Алексея» (на самом деле – двоюродного брата). Но столь же «лестно» отзывался о своем начальнике и морской министр Шестаков, чьи дневники сразу же после смерти были изъяты у вдовы и запрятаны в архив. Эти оценки разделяют и специалисты по истории военно-морского флота. Впрочем, подробнее о флоте – в следующей главе.
Самым загадочным из братьев Александра III, безусловно, был Сергей Александрович. Ему как-то сильно не везет с пиаром. У Бориса Акунина (основного, можно сказать, источника по истории того времени) Сергей под именем Симеона – негодяй и главный враг Фандорина. Историки не отстают от романистов. Возьмем, к примеру, шведского автора Стаффана Скотта, написавшего интересную и довольно толковую книгу про последних Романовых. Сергей Александрович «был паршивой овцой семейства», из Романовых «о нем вообще никто не хочет говорить». «Известно, что крайне антисемитски настроенный великий князь под угрозой высылки и других мер наказания охотно пользовался еврейскими мальчиками и девочками» и вообще «больше всего он походил на сталинского палача Лаврентия Берия»
[112].
В самые последние годы появилась новая мода – делать из великого князя чуть ли не святого, вся жизнь которого «была посвящена служению Отечеству». Он, дескать, был «человеком широких и современных взглядов», его моральные качества «высоко оценивали современники», а его убийство «вызвало возмущение по всей России»
[113]. От этого тошнотворного вранья образ великого князя, мягко говоря, не проясняется.
Что ж, обратимся к свидетельствам современников. Как всегда, беспощаден Александр Михайлович: «При всем желании отыскать хотя бы одну положительную черту в его характере, я не могу ее найти». «Упрямый, дерзкий, неприятный, он бравировал своими недостатками, точно бросая в лицо всем вызов и давая, таким образом, богатую пищу для клеветы и злословия»
[114]. Впрочем, Александр Михайлович, как мы видим, вообще с трудом отыскивает положительные черты у дядей Николая II.
