Одноклассник с места не сдвинулся.
– Кать, ну что за ерунда: «нипочему», «ни за чем»… – возмутился он. – Нам не по пять лет! И даже не по десять!
– И что?
– Я хочу пригласить тебя… погулять…
– Да? – удивилась Кэт, и шершавый ком, мешавший дышать, моментально рассосался. – А если бы я не пришла тогда, тебе захотелось бы приглашать меня гулять?
– Не знаю… не буду врать, – ответил Шмаевский, покусывая губы и нервно выбивая пальцами дробь по стенке книжного стеллажа.
– Вот за это спасибо! – уже весело сказала Кэт и даже без всякого стеснения поставила на место «Построение изображений в аксонометрии». Она презрительно оглядела Руслана с ног до головы и, оттолкнув с дороги, грубо добавила: – Отвали от меня, а…
Забыв на полке с «Дикой собакой динго» энциклопедию и справочник по биологии, Кэт вышла из библиотеки.
– Так ничего и не выбрала, Катюша? – ласково спросила ее библиотекарша.
Девочка в растерянности покачала головой и со всех ног, чтобы ее не смог догнать Шмаевский, побежала в гардероб. На школьном крыльце она замерла на пару секунд, чтобы правильно определить направление последующего движения, и решительным шагом двинулась в сторону, противоположную собственному дому. Ей надо было обдумать то, что сейчас произошло.
Зачем Руслан все это ей сказал? Чтобы поиздеваться, а потом высмеять на весь класс? Не на ту напал! Пусть лучше приглашает свою Ракитину или Таньку. Вероника была права! Уже невооруженным глазом видно, что Бетаева готовится читать письмо Татьяны именно для Руслана. Явно, влюбилась в него по уши. То-то она краснела и томно вздыхала, когда Кэт пыталась с ними обеими спорить на предмет отсутствия в жизни любви. Могла бы, между прочим, уже тогда признаться, что Шмаевский ей нравится. Она, Кэт, при таких обстоятельствах ни за что к нему не полезла бы с поцелуями.
А что, если Танькино чтение письма Лариной со сцены подействует на Шмаевского, как мамино – на того ее мальчика? При этой мысли сердце Кэт болезненно сжалось. Очень удивленная таким его поведением она еще и почувствовала испарину на своем лбу. К чему бы это? Неужели она, Кэт, станет расстраиваться из-за такой ерунды? Да ни за что… Она вытерла лоб перчаткой и хотела сосредоточиться на другом. Вот только на чем бы? Нет… Почему-то ничего другое в голову не лезет… А что, если Руслан подойдет к Таньке и тоже пригласит ее на танец на дискотеке или, что еще хуже, предложит прогуляться с ним по Петербургу? Нет! Это же совершенно невозможно представить, потому что…
Кэт не заметила, как побежала по улице, наталкиваясь на прохожих, полуслепая от непонятных слез и полного смятения в душе. Вслед ей летели рассерженные голоса петербуржцев, которые на чем свет кляли невоспитанную современную молодежь, но девочка их не слышала. Она вся была погружена в свои мучительные думы. Хорошо, что ей не пришло в голову переходить дорогу. В таком состоянии она могла бы запросто угодить под первую же попавшуюся машину.
Очнулась Кэт на Невском проспекте. Надо же, как далеко ее занесло! Что ж! Отлично! Она сейчас походит по шикарным магазинам и успокоится. Она не станет думать о Шмаевском! Ей очень плохо, когда она о нем думает. Сердце бьется чересчур болезненно, и почему-то хочется плакать. Лучше она станет представлять себя состоятельной дамой, которая приехала на Невский в своем белом лимузине, чтобы прикупить новых тряпок, мехов и драгоценностей.
Кэт взглянула в витрину «Пассажа». Вот это кожаное пальто с черно-бурой лисой ей наверняка пошло бы! И сапоги тоже классные! А шляпка какая смешная! С каким-то заячьим хвостом на боку! Неужели сейчас такие в моде? Кэт поправила свою вязаную шапчонку, которая существовала у нее в гардеробе уже года три вне всякой моды, улыбнулась манекену с заячьим хвостом и зашла в широкие двери шикарного магазина.
Первым делом она завернула в отдел с косметическими товарами. Вот если бы у нее было много денег, как у дам из лимузинов, то она накупила бы себе помады самых разных цветов: и с блеском, и без блеска, и перламутровых, и матовых. А к той черно-бурой лисе в витрине магазина подошла бы вот эта – темно-бордовая!
Кэт обернулась к зеркалу, чтобы представить, как на ее лице выглядела бы эта замечательная помада, и тут же сникла. Из блестящих глубин на нее смотрела длинная угловатая девочка-подросток с бледным лицом, бесцветными губами и в дурацкой серой шапке, натянутой по самые брови. Ужас! Блеклая мымра! Настоящая серая мышь! Тоже нашлась Кэт! Ей вдруг сделалось мучительно стыдно этого своего имени, с которым она последнее время так носилась. То-то все кривятся, когда она заставляет себя так называть… И Шмаевский сегодня эдак снисходительно сказал: «Хорошо, пусть будет Кэт». Как он, наверное, в душе смеялся над ней!
Радужные оттенки губных помад сразу померкли, зеркальные стекла будто запотели и перестали отражать, люди вокруг принялись толкаться самым отвратительным образом, как бы тесня девочку к выходу. Закусив губу, чтобы не всхлипнуть, она вылетела из универмага на Невский.
Эти магазины не для Кэт. И вообще весь мир не для нее. Она давно все уже разгадала в этой жизни! Все ложь! Эти разноцветные помады тоже ложь, потому что под ними бесцветные губы! И шикарные магазины – обман, потому что потом все равно приходится возвращаться в свои безликие квартиры без зеркальных стен и ломящихся от товаров прилавков! Конечно, у нее есть новая дубленка и шапка, но разве можно их сравнить с кожаным пальто на витрине? Эта ее дубленка под стать простенькой жизни с тетями Ларисами и продажными отцами! И она, дурацкая Кэт, все время пыталась приукрасить себя этим стильным, как ей казалось, именем! Хорошо, что она случайно забрела в «Пассаж» и увидела, как оно ей не идет! Теперь придется опять просить всех, чтобы ее звали Катей… Снова привыкать…
Катя бродила по питерским улицам, стараясь больше не заглядываться на богато оформленные витрины магазинов и ресторанов. В голове было пусто. Она не думала больше ни о чем. Разве в этом мире есть что-нибудь стоящее, о чем был бы смысл думать! Вот голуби… или воробьи… сидят себе на крышах и проводах и ни о чем не думают. Она, бывшая Кэт, нынешняя Катя, тоже так может. Так ей лучше.
В конце концов она здорово замерзла и повернула в сторону метро. Когда добралась до дома, всюду зажгли фонари. Под их белыми лучами снег празднично заискрился. Под ботинками девочки он вкусно поскрипывал, и ее настроение несколько улучшилось. В конце концов, не все у нее потеряно. Ей даже пятнадцать еще не исполнилось. Она будет считать, что все лучшее у нее впереди.
Катя уже хотела забежать в свой подъезд, когда увидела невдалеке от него машину, похожую на ту, в которой несколько раз мать подвозили до дома. Или это не она? Честно говоря, Катя не слишком разбиралась в машинах. То есть она их вообще никогда не замечала, пока на одной не стала разъезжать мать.
Катя подошла к машине и внимательно ее оглядела. Серая, пузатая. Наверное, иномарка. Надо на всякий случай запомнить номер, чтобы потом проверить, если что. Мать вроде бы обещала больше не водиться со всякими Онегиными, но кто ее знает… Может, не вытерпела? А с какой стати эта машина стоит возле их дома пустая? Неужели… Неужели мать пригласила своего Онегина домой, пока ее нет?
