– Дай слово, что никому! – зачем-то попросил Ушаков.
– Кончай, Миха! – возмутился Руслан. – Я могу подумать, что ты во мне сомневаешься!
– Ну ладно… Гляди у меня! В общем, так: мне нравится… Вероника Уткина…
Шмаевский облегченно вздохнул, потому что понял: кривить душой на предмет Прокофьевой ему не придется. Он и сам не знал, почему так обрадовался, что Мишка не претендует на эту ненормальную Кэт. И какое ему до нее дело?
– Ну! И почему так странно реагируешь? – подошла очередь удивляться Ушакову.
– Как странно?
– Чего это ты развздыхался? – угрюмо спросил его Мишка. – Тоже на нее заришься?
– Нет, что ты! Это я просто так вздохнул… неконтролируемо!
– Ну гляди! – опять неизвестно зачем пригрозил Ушаков.
– И что ты собираешься делать? – спросил Руслан.
– Так вот в этом-то весь вопрос! Хотел куда-нибудь пригласить Веронику, а как вспомню Тамарку – прямо с души воротит!
– Так, может, не вспоминать?
– Это тоже, знаешь ли, неконтролируемо получается!
– Ну тогда, может, не целоваться? Хотя бы временно… пока Тамарка совсем не исчезнет из памяти?
– А что? Это вариант! – обрадовался Мишка. – Слушай, а может, мне прямо сейчас взять и пригласить ее куда-нибудь?
– Возьми и пригласи!
– Легко сказать, пригласи! А если она вдруг не согласится?
– Чего бы ей не согласиться? Ты у нас парень видный!
– Да? Ты так думаешь?
– Ну хватит, Миха, без конца задавать ненужные вопросы и увиливать! Решил пригласить, так иди и приглашай!
– Ты не злись, но я еще один вопрос все же тебе задам, как другу! А куда бы мне ее пригласить?
– Откуда я знаю! Я ни разу никого не приглашал.
– Ну а вот если бы пришлось, то куда? Можешь ты порассуждать… опять же… чисто теоретически?
– Могу. Сейчас погода хорошая. Тихая. И снег так красиво падает. Пригласи ее прогуляться по Питеру.
– А что? Дело говоришь! – обрадовался Ушаков. – Не зря я все-таки тебя спросил! Ну… так я пошел?
– Валяй! – согласился Руслан.
Мишка рванул к дому Вероники Уткиной, а Шмаевский в совершенно растревоженном состоянии поплелся к своему дому. И чего это он так испугался за Катьку Прокофьеву? Да разве она может кому-нибудь понравиться? Совершенно бесцветная и неинтересная женская особь!
Вечером Руслан не выдержал, позвонил Мишке и спросил:
– Ну как?
– Что именно? – снисходительно спросил его Ушаков.
– Кончай прикидываться! Прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю! – рассердился Руслан.
– Если ты про Веронику, то крепость сдалась, практически без боя!
– Да ну?
– Вот тебе и «да ну»! Представляешь, почти сразу согласилась со мной встречаться. Так… для виду только поломалась немного.
– И что? Вы гуляли?
– Разумеется, мы гуляли, Руслик! – Мишка опять сказал это так устало, будто они не по Петербургу бродили, а совершили восхождение по меньшей мере на Эверест. – В общем, если ты задумаешь что-нибудь в этом же роде, обещаю тебе любую консультацию!
– Да я пока как-то…
– Ну и зря! – перебил его Мишка. – Вот если бы ты запал на ее подругу, то мы могли бы гулять вчетвером! Здорово, между прочим, было бы!
– Кого ты имеешь в виду? – спросил Руслан, и в памяти опять всплыл довольно-таки неказистый образ Прокофьевой.
– Ясно, что не Катьку, – ответил Ушаков. – Кому она может понравиться? А вот Танька Бетаева ничего! Очень тебе рекомендую! У нее так височки выстрижены! Класс!
– Ну ты даешь! – восхитился Руслан. – Какие слова знаешь!
– С девчонками поведешься – еще не то узнаешь! – сказал Мишка.
Глава 3
От добра добра не ищут
– Поскольку меньше чем через месяц будет День влюбленных, который всей школе так понравилось отмечать, то предлагаю подготовить к традиционному концерту для родителей несколько сцен из «Евгения Онегина» и стихи о любви, – сказала Нинуля в самом начале урока литературы.
– Тоже Пушкина? – спросила Ник, то есть Вероника Уткина.
– Необязательно. Выберите стихи того поэта, который вам больше нравится. Только мне сначала покажите, а то сейчас в книгах можно найти такое…
– Это какое же «такое»? – выкрикнул Мишка Ушаков.
– Сами знаете какое, – не стала уточнять Нинуля.
– А если я, например, терпеть не могу все эти стишки? – не унимался Ушаков.
– Не отрывай время от урока, Михаил, – поморщилась Нинуля. – У меня и в мыслях нет предлагать тебе читать стихи со сцены.
Это Ушакову почему-то тоже не понравилось.
– То есть вы считаете, что я не в состоянии?
– Да, Миша, я так считаю. И думаю, что не я одна. Все знают, как ты завываешь, когда читаешь стихи наизусть.
– Это я-то завываю?!
– Еще как завываешь! Прямо противно! – подхватила Ира Ракитина и тут же обратилась к учительнице. – А кто будет Татьяной?
– Ну конечно, не ты! – опять встрял Ушаков.
– Это почему же? – обернулась к нему Ракитина, презрительно сузив свои красивые голубые глаза.
– Да потому, что ты – вылитая Ольга! «Кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне»!
– Идиот! – бросила ему Ира и отвернулась.
– На себя посмотри! – ответил Мишка и без всякой паузы обратился к Нинуле: – Нина Владимировна! Я хочу быть Онегиным, потому что эта особа… – и он резко выбросил руку в сторону Ракитиной. – …меня так достала, прямо сил нет терпеть. Я ей так монолог вжарю, мало не покажется!
– Брось, Миха, у тебя не получится. Вспомни свое «Вон из Москвы, сюда я больше не ездок!» – заметил Шмаевский. – Все хохотали до слез. Бедный Грибоедов еще раз умер бы, если бы услышал!
– Ты, что ли, на Онегина претендуешь? – сразу надувшись, спросил его Мишка. – Еще друг называется!
– Не-е-е… – протянул Руслан. – Я пас…
– И напрасно, – обратилась к нему Нинуля. – У тебя и внешность подходящая, и читаешь ты неплохо.
Весь класс мигом обернулся к последней парте, где сидел Шмаевский. Он покраснел от такого повышенного внимания к собственной персоне и опять отрицательно помотал головой:
– Н-нет… Это не для меня… Если бы в классе, то еще туда-сюда, а со сцены… В общем, не буду я, Нина Владимировна…
