– Истину говорят, – произнес все тот-то же купец. – Убили. И супружницу Бориса, и многих слуг их тоже убили. Да патриарха нашего в полон взяли, перебив слуг его и защитников. Как казаки Ивана Кольцо отошли, так и управились. Так-то они патриарха ограждали от злодейства.
– Ивана Кольцо? – изумился Дмитрий. – Уж не того ли Ивана, что с Ермаком ходил?
– Того самого, – почти хором ответили многие. Не удержал патриарх языка за зубами.
– Так говорят, что убили его давно.
– Выжил. Только голос с тех пор стал таким скрипучим, что жуть.
– Скрипучим? – задумчиво вспоминая казака там, на крыше… когда едва не умер. – Интересно. А что, патриарха тайком взяли?
– Отчего тайком? Днем. Открыто. Перед всем честным народом. Словно он разбойник какой.
– А вы что? Неужто такое беззаконие терпели?
– А что мы? – встрял второй купец. – Разбойники-то вона какие! Что мы им сделаем? И так болезных посекли саблями, что помешать пытались.
– Сказывают – город обещали спалить, ежели не уймемся, – добавил третий купец. – И ведь спалят мерзавцы! Если уж на помазанника Божьего рука поднялась, то нас, сирых, вообще и не заметят! Разбойники! Как есть разбойники!
– Пожар – это серьезно, – кивнул, соглашаясь, Дмитрий. – Они и сейчас могут пустить красного петуха, чтобы вырваться из этой каменной западни. Сами заперлись от страха, а пути назад и нет. Сейчас-то у меня только всадники. Но скоро и пехота подойдет с «единорогами». Это позволит надежно их запереть в каменных стенах. А там и пушки польские, трофейные подоспеют. Ими мы ворота-то вмиг вскроем. Как поймут, так дергаться и станут. Выжить захотят. На любую мерзость пойдут, не переживая о том ни мгновения. Сами же видели – разбойники без чести и совести. Так что слушайте меня и передайте всем. Я хочу, чтобы вы от каждого конца да улицы человека выбрали. Уважаемого. Дабы остальные к словам его прислушивались. И прислали ко мне. Будем думать, как разбойные замыслы этих порочных тварей разбить и Москву от пожара уберечь.
Сказал это и, развернув коня, поехал к эскорту. А там и далее по окрестностям Кремля.
Люди эти ему сейчас были нужны, как кобыле пятая нога. Зажгут ли город Шуйские? Вряд ли. Они же надеются не только выжить, но и победить. То есть надеть царский венец и править. Чему сжигание столицы вообще никак не способствует. Но простому люду о том говорить не следовало. Скорее, напротив, – стращать. Ибо сейчас в Москве требовалось навести покой и порядок. Слишком беспокойный тыл – дурная идея. А как проще всего решить эту проблему? Правильно. Занять всех делом, чтобы праздно не шлялись. Страх же прекрасный мотив и повод подчиняться в таких случаях…
Смеркалось.
Перед всеми воротами Кремля возвели баррикады из скрепленных между собой саней. А за ними заслоны малые из кирасир, поместных и драгун, а также отрядов городского ополчения. Новость о желании Шуйских поджечь Москву меньше чем за час облетела весь город, вызвав народное негодование. Тем более те сами обещали, да и повод подходящий.
Очень неприятной новостью стало то, что в нижнем городе не осталось пушек. Ну вот вообще нет. Все, что могло быть использовано для взлома стен и ворот Кремля – утаскивали внутрь периметра. От греха подальше. Даже чудовищных размеров бомбарду – Царь-пушку – и ту уволокли. Видаки говорили – поставили напротив Спасских ворот для защиты оных.
– Далеко пехота? – устало поинтересовался Дмитрий у Петра Басманова.
– Должны были встать в половине перехода. Завтра к полудню прибудут.
– Обоз не отстает?
– Нет.
– И даже пушки трофейные, должно, тащат? – удивился Дмитрий, зная, что те всю дорогу создавали ему проблему из-за бестолковых лафетов неудачной конструкции. Очень неудобных для транспортировки.
– Польские? – дернув глазом, переспросил Басманов.
– Да.
– Эти не раньше чем через три дня подойдут. Там опять у кого-то ось сломалась. Сущая морока.
– И не говори, – покачал головой Дмитрий. – Но они нам нужны. Даже если ломать стены Кремля не станем – они должны быть и одним своим видом угрожать подобным злодеяниям. Если им требуется помощь – надо послать. Может, лошадей или людей? Уверен, что обозные команды с этими пушками уже совершенно извелись.
Глава 7
5 апреля 1605 года, Москва
Наконец прибыла трофейная артиллерия.
За эти дни Дмитрий уже слегка устал от ожидания. Постоянно казалось, что Шуйский вот-вот пойдет на прорыв. Поэтому свое беспокойство он старался утопить в делах. Ну, чтобы людей не заразить. Тут и заготовка унитарных картузов для дивизиона артиллерии. И организация круглосуточных патрулей по улицам городам с пресечением беспорядков на корню. И обустройство быта и прочее, прочее, прочее. Плюс внимание пленным польским и литовским аристократам требовалось уделять. Не все ушли. Самая верхушка осталась при Дмитрии. Почему? Вопрос. Может, из любопытства – такие дела творятся! Впрочем, плен в XVII веке и в XXI веке несколько отличался, если, конечно, ты не хотел прослыть быдлом некуртуазным. Репутация-с. Само собой, касалась она только старших чинов и высокородной аристократии…
Он пытался от них отделаться. Зачем ему лишние глаза? Но не удалось. В особенности от Марины. Он бы с удовольствием отправил ее домой, но та закатила истерику и заявила, что весь род ее станет враждовать с ним за такой бесчестный поступок. Что не так было в его предложении, он так и не понял, однако рисковать не решился. Кто его знает, что она там папе наговорит? От нее не убудет соврать с три короба. А ему потом сиди да убийц поджидай или очередную порцию яду. Ну их к черту, такие обороты!
С Мариной вообще все было очень сложно. Она ему чрезвычайно нравилась
[70]. Ее природная красота диссонировала с местной реальностью. Такие тела были не в моде. Стройна, изящна, гибка, энергична и весьма подвижна. Словно дикая кошка. И старательно это демонстрировала, потому как платья не всегда и не все позволяли. Впрочем, она как-то выкручивалась, и Дмитрий волей-неволей уже прекрасно представлял ее без этих тряпочек. Сверх того, в общем пакете к ней шло личико очень аккуратной, строгой и, можно даже сказать, едкой красоты. Нет, она отнюдь не была смазливой. Скорее какой-то холодный и смертельно опасный шарм в сочетании со стройными, правильными чертами лица. Дополнял образ приятный голос, холодные внимательные глаза и острый язычок. Ее присутствие его иногда просто до мелкой дрожи доводило. Но это с одной стороны. С другой – он ее боялся. Даже не столько саму Марину, сколько своих чувств к ней. Не требовалось великого ума, чтобы понять ее интересы и чаяния. Однако и Дмитрию не хотелось становиться «генитально зависимым». Там ведь недалеко и потерять себя, превратившись в безвольное и всецело ведомое создание класса «да, дорогая» или «как скажешь, дорогая». А станет слабым, уступив ей, она избавится от него, не моргнув и глазом. Такие женщины, словно дикие мустанги. Дал слабину – сразу улетел на землю. Эти мысли пугали его и злили. А в иные моменты ему так и вообще хотелось ее убить. Слишком уже много потрясений и переживаний она привносила в его жизнь. Даже в совокупности эти интриги да бунты с войной не могли с ней конкурировать. А эта засранка, будто бы не понимая, на что она его провоцирует, продолжала свое наступление…
