– Повод? – прищурился Мунци.
– Кому расскажу – засмеют, – покачал головой Дмитрий. – Иезуит предлагает посоветовать ему интригу.
– Я не это имел в виду, – нахмурился Вителлески.
– Да ладно уже, – отмахнулся Дмитрий. – Хм. Смотри. В Италии хранятся мощи моего небесного покровителя – Дмитрия Солунского
[67]. Если папа подарит их мне, то я не смогу отказать ему в небольшой услуге. Например, разрешу иезуитам на свои средства поставить маленькую церковь в Немецкой слободе. Там ведь проживают и католики, а значит, их должно как-то направлять духовно. Уверен, что патриарх, как и большинство других иерархов Русской православной церкви, не откажет в этом. Ведь иезуиты имеют свойство совать свой нос во всякие дела, их не касающиеся. А значит, что? Значит, не смогут усидеть в Москве довольно долго. Ввяжутся в интригу и вылетят со свистом, как недавно случилось с англичанами.
– Оу… – покачал головой Муцио.
– Да, полагаю, что мощи моего небесного покровителя – вполне приемлемый подарок. А теперь ступай. Мы и так слишком долго говорили, чтобы привлечь ненужное внимание.
Иезуит уходил раздавленный и опустошенный. Даже споткнулся пару раз так, словно накачался вином до изрядной степени. А Дмитрий позволил себе едва заметную усмешку. О да! Он вынес бедняге мозг
[68]. Да еще засеял его сомнениями. Зачем? На первый взгляд, сущее ребячество, усложнившее ему жизнь на ровном месте. Но это только если не задумываться и не приглядываться. В сущности весь его разговор с Муцио был одной сплошной провокацией, граничащей со стебом. Например, они оба знали, что дьявол, как персонифицированное зло в христианстве, был выдуман сразу после того, как старое «Вселенское зло» – привычные боги – оказалось более не действенно. Только Муцио считал это закрытой от чужих глаз информацией и был немало потрясен прозвучавшими намеками. Да еще в такой ехидной форме, мягко указывая на недалекий ум творца сего злодея. Тут и семи пядей во лбу не нужно, чтобы понять – Дмитрия воспитывал кто-то очень высокопоставленный, из тех иерархов католичества, кто допущен до древних секретов. Скорее всего, даже иезуиты.
Что выходило еще тем яблоком раздора. Ведь нужно же будет выяснить, кто обладает таким слабым умом, позволившим вырваться на свободу чудовищу. А черную кошку в черной комнате довольно сложно найти, особенно если ее там нет. Что единства католичеству не добавит. На фоне религиозных войн, гремящих в Европе, подобный шаг напоминал торпеду, пущенную в борт вражеского корабля. Утонет? Вряд ли. Но воды нахлебается изрядно.
Единственная существенная ошибка Дмитрия заключалась в том, что подобный поступок поставил его под удар как личность. Что шло в противоречие с задуманными планами, мешая их воплощать в жизнь. Он это прекрасно понимал, но отказать себе в этой маленькой слабости не смог. Очень уж хотелось вынести мозг этому деятелю духовного фронта. Попробовать свои силы. Страшилок-то о них массу придумали, создав ореол абсолютного превосходства. Возможно, они сами эти слухи и распускали. Глупо, конечно, вот так подставляться. Но Дмитрий не удержался. Слишком велико оказалось любопытство…
Глава 5
1 апреля 1605 года, окрестности Москвы
Потихоньку в свои права вступала весна.
Малый ледниковый период злобствовал, поэтому снег только-только начал сходить и грунт пока еще был весьма плотным. Не успел оттаять. Однако хляби стремительно приближались. Дня два-три, и войдут в силу, начав стремительно затруднять всякое движение по дорогам, а ледоход парализует реки. Этакий период весеннего паралича.
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский немного нервничал…
Его дядя и претендент на царский венец Дмитрий Иванович Шуйский смог обыграть патриарха в публичном противостоянии уже недели две как. Все оказалось очень просто и банально. На следующий день после славной новости о разгроме Сигизмунда под Смоленском в Москву «прискакал» гонец из Воронежа. Он и сообщил о том, что крымские татары-де выступили в поход. Пользуясь этим поводом, а также посулами, угрозами и подкупом, Шуйский смог убрать из собранного на западном рубеже Москвы войска всех ненадежных. Переведя в так называемый южный заслон. Это было непросто, но удалось.
На западном направлении же под командованием Скопина-Шуйского он сосредоточил всех более-менее верных или лояльных. Тут были и те, кто так или иначе пострадал в годы опричнины. И те, кто имел обиду на старшую ветвь Рюриковичей, в том числе застарелую. Сюда же собрались лично верные и обязанные клану Шуйских, а также нейтралы и наемники. Вот всем им Дмитрий Иванович Шуйский и пообещал натурально золотые горы, если отстоят Москву и позволят ему венчаться на царство.
Поэтому Михаил Васильевич хоть и нервничал, но в пределах разумного. Люди за его спиной были вполне надежны и многочисленны. Позиция верна. А он лично в случае успеха становился главным царским воеводой. Для восемнадцатилетнего парня – головокружительная карьера! Особенно учитывая тот факт, что в обычных условиях он не мог на эту должность рассчитывать даже в теории. Рылом не вышел. Хватало и более родовитых, он ведь дальняя ветвь Шуйских, слишком дальняя для таких случаев…
Дмитрий задумчиво изучал противника в зрительную трубу.
Очевидно, ситуация вышла за пределы его ожиданий. Он точно знал, что эти люди знают, кто он. Да и про победу под Смоленском тоже слышали. Но все равно готовятся к сражению. Что в его планы ну вот вообще никак не входило.
«Надо поговорить…» – сказал он и поехал на середину поля.
Чуть погодя к нему выехал и Скопин-Шуйский со товарищи.
– И как это понимать? – поинтересовался Дмитрий, обводя ледяным взглядом подъехавших командиров. – Поляки разбиты. Я возвращаюсь с победой в столицу.
– Велено не пускать, – пожав плечами ответил Михаил Васильевич максимально бесстрастным тоном.
– Кем и почему?
– Пока дядя мой Дмитрий Иванович на царство не венчается, приказано тебя к Москве не пускать.
– Серьезно? И ты обнажишь оружие против меня? – повел бровью царевич.
– Обнажу! – с некоторым пылом произнес Михаил.
– Да, – покачал головой Дмитрий, – боярская вольница совсем берега потеряла. Боюсь, что наказание Руси холодом и голодом не пошло ей впрок. Бояре не усвоили урок. И теперь накликают новые беды.
