– Дмитрий Иванович! – обратился к нему подлетевший верховой гонец.
– Что-то случилось?
– Голубь прилетел из Ивангорода. Посольство отбыло на кораблях. Государь велел тебе срочно это передать.
– Ясно, – кивнул Дмитрий, стараясь сохранить невозмутимость. – Ступай.
Гонец убыл, а царевич задумался. Новость недвусмысленно намекала на то, что завтра объявят о помолвке его с Ксенией. И Федор, сидящий на своем коне рядом, отлично об этом знал. Нахмурился. Надулся. Отец с ним уже разговаривал. Но парень был не в том возрасте, чтобы спокойно все принимать. Пубертатный период набирал свои обороты.
– Ты же знаешь, я отказывался, – тихо бросил ему царевич.
– Знаю.
– Но тебе от этого не легче?
– Нет, – покачал он головой.
– Обещаю – если так сложится, что я надену венец, то тебя сделаю соправителем, – серьезно произнес Дмитрий.
– Как знаешь, – ответил, пожав плечами, Федор, отведя взгляд.
Очевидно, он не желал довольствоваться столь малым. Собственно, Дмитрий не сделал ему ничего плохого. Но Федор все последние годы уже предвкушал свое восшествие на престол. А тут такой облом. Его выкручивало от глухой, тяжелой обиды. Хотелось отомстить. Только кому? Федор видел эти безумные толпы бунтовщиков с кремлевской стены, натерпелся страха. Растерзали бы, в том он не сомневался. И видел, как Дмитрий въехал на коне в это живое озеро и разогнал их всех по домам. Он понимал – отец прав. Понимал, но не принимал. Разум с обидой не мог договориться. На Дмитрия он тоже не мог обижаться. Знал – тот не желает венца. Но обстоятельства так складывались… Ему было больно, обидно, стыдно и неловко. Каждый раз, когда об этой ситуации думал, щемило в груди. И он запутался, не понимая, что делать дальше…
Глава 8
18 сентября 1604 года, Москва
Напряжение неуклонно нарастало.
Вчера Дмитрий снова видел Федора с родичем своим – Семеном Никитичем Годуновым
[43]. Никогда толком с ним не общался, а тут – зачастил. С чего бы это? Да еще сам Семен стал удивительно улыбчив и приветлив. Никак что замышляют недоброе? Федор по малости разума, а Семен – из опасения. Отдавать власть за пределы династии он явно не желает.
Дмитрий устало потер виски.
Опять устал. Хоть и старается высыпаться, а все одно – выматывается невероятно. Больше, конечно, из-за нервного напряжения. Он просто не знает, как уклониться от очевидно назревающего конфликта. И в нем, к слову, именно его будут убивать. Только в этот раз та партия, за которую он играет.
– Кругом враги… кругом… – тихо прошептал царевич и взял письмо. Распечатал. Но читать не получилось. В голову лезли совсем не те мысли.
Отложил.
Выпил бокал вина. Дурная привычка, которой он раньше не страдал. Напиваться он не любил, поэтому приходилось вино сильно разбавлять.
Позвонил в колокольчик.
Заглянувший слуга в темпе убежал выполнять наказ.
Молоко. Опять молоко. Его уже тошнило от молока. Но Дмитрий вливал в себя хотя бы по полстакана перед приемом пищи. В сущности, царевич вообще ничего не вкушал без молока. Почему? Все просто. Память ему подсказала, что в те годы на Москве очень любили травить ртутью. Особенно не большими порциями, а маленькими, чуть-чуть, но каждый день. Чтобы эффект накапливался и тот, кто проверяет пищу перед употреблением, не заметил чего дурного. Вот и заклинило. Стал ломать голову. Вспоминать методы противодействия. Всплыло только то, что сырое яйцо и молоко каким-то образом связывают ртуть и не позволяют ей впитываться в организм. Насколько это верно, он сказать не мог, однако взял на вооружение.
Принесли обед.
Он, чуть поморщившись, выпил стакан холодного молока. И приступил к приему пищи. А пока кушал – думал о своей странной судьбе, прокручивая раз за разом варианты развития событий. Все, в сущности, сводилось к тому, как именно его станут убивать.
«Нападения с клинками уже было. Оказалось непросто. Вряд ли повторят. Да и охраняет его сейчас уже десятка два бойцов. Просто так не взять. Стрелять – стреляли. Причем дважды. С последнего эпизода пошли слухи о том, что его пуля не берет. Могут продолжать по этому направлению? Могут. Но вряд ли. Разве что из пушки ударят. Ну а что? Люди дикие, изяществу не обучены. Зарядят картечью и ударят, когда он проходить будет. Но все равно – вряд ли. Остается только отравление да экзотика какая – в бане там сжечь живьем или из окна выкинуть.
Но если делом занялся Семен Никитич, то действовать станут хитро. В самом Кремле травить его не станут. Он не станет, наверное. Остается где-то в гостях. Да так, чтобы подставить безнадежно конкурентов. А кто главный конкурент дома Годуновых? Правильно – Шуйские. Все остальные либо уже выхватили свои проблемы, как Романовы, либо не представляют серьезной угрозы»…
С этими мыслями Дмитрий завершил трапезу. И, выпроводив слуг, взялся за лютню. Нужно было хоть как-то успокоиться, погрузившись в какое-нибудь дело с головой. Но так, чтобы не думать. Побренчать – самое то. Этим до сна и занимался.
Утром же следующего дня Дмитрий столкнулся со своим тезкой Дмитрием Ивановичем Шуйским возле Пушечного двора. Царевич там много возился с наиболее именитым мастером – Андреем Чоховым
[44], который лил ему малые пушки в терцию да гранаты. Чего там делал Шуйский – неясно, да и неинтересно. Встретился и встретился.
Отодвинув взглядом хвост сопровождающих, он, вежливо раскланиваясь, отвел тезку в сторонку, где с приятной улыбкой на лице сообщил:
– Мне кажется, что на меня готовят покушение.
– Это не секрет, – лукаво улыбнулся его визави. – Вся Москва о том судачит каждый день.
– В этот раз за дело взялся Семен.
– Что?! – резко напрягся Шуйский. – Зачем?
– Борис хочет после свадьбы назначить меня наследником вместо Федора. Не все Годуновы согласны с ним. Вот и хотят одним ударом убрать меня и подставить вас. Как Романовы, поедете в дальние дали. А кое-кто и на плахе окажется.
