– Тебе понравилась эта ложь?
– Сложно сказать. У меня там была любимая бабушка. По крайней мере, мне говорили, что я ее любил, а она во мне души не чаяла. Мне нравилось в это верить. Она была единственным человеком, которого я любил… со слов. А потом оказалось, что ее выдумали от и до. Этот крест, – Дмитрий вытащил свой золотой нательный крест, – я заказал в ее честь. Сейчас я ношу его в напоминание о растоптанной надежде.
– Ты хочешь, чтобы я ее тебе заменила? – Повела бровью Мария Федоровна.
– Нет, – покачал головой Дмитрий. – Я хочу, чтобы у меня вновь появилась мать. Настоящая. А не та призрачная сказка, которая меня порядком достала. Те люди… они ведь все знали, но молчали…
– Не кори их, – мягко улыбнувшись, произнесла Нагая, – они дали тебе хорошее образование и воспитание. Лучше, чем могла бы дать я. Тем более в той обстановке, что творилась вокруг…
– Понимаю. Но мне от этого не легче.
– Какие они были?
– Мам… не все знания одинаково полезны. И не все из них нужно демонстрировать. Ты думаешь, почему этот иезуит распушил хвост и привез мощи столь досточтимого святого? Я в Смоленске имел глупость сказать лишнего, продемонстрировав то, что не стоило. И вот результат. Для державы – неплохо. Для меня – опасно. Я знаю слишком много того, о чем говорить не следовало бы. И моя старая жизнь полна таких вещей. Нас могут подслушивать или ты случайно что-то расскажешь. А меня потом будут ждать последствия. Ведь все, что мы говорим, может быть использовано против нас…
Этот разговор прервал стук в дверь.
– Государь, – произнес преторианец. – Ты просил тебя предупредить, как начнется.
– Хорошо, – кивнул Дмитрий и повернулся к Марии Федоровне. – Мам, ступай к Марине. Она сейчас с сыном у себя в окружение отряда преторианцев. Здесь тебе может быть опасно.
– Пустое! Кому есть дело до старой женщины?
– Мне. Я хочу, чтобы у моего сына была любящая бабушка по-настоящему, – нахмурив брови, произнес Государь. – Ступай.
Она вздрогнула, проникнувшись моментом, и поспешно вышла, отправившись выполнять приказ сына.
Дмитрий проводил ее взглядом и направился на заранее выбранный и подготовленный замаскированный наблюдательный пункт. Операция «Проклятье золотого цветка» входила в свою завершающую стадию.
Поначалу возмутившиеся бояре и родовитые очень быстро притихли. Совсем уж дурней в этой среде было мало. Поэтому, как толпы стали бушевать, они резко прикинулись ветошью. Против такой стихии не повоюешь – затопчет. Но разве это означало, что они смирились и согласились? Отнюдь.
Самые родовитые и влиятельные, то есть, те, что могли потерять больше всех, быстро скооперировались и стали думать, как исправить ситуацию. Попытки переговоров с Государем-Императором не давали никаких результатов. Он просто не желал жить «по старине»… да и, если честно, не мог. Рубикон пройдет. Спустить все на тормозах было уже попросту невозможно…
Государь вышел на позицию, достал зрительную трубу, положил ее перед собой и стал ждать. Вид открывался просто замечательный. А главное, затененное небольшое окно не привлекало ничьего внимания.
Минута. Другая. Третья.
Вдруг ворота в башне начали открываться. Осторожно так. Тихо.
Несколько мгновений.
И уже сквозь щель начали протискиваться вооруженные люди в неплохих доспехах. Родовитые дворяне да бояре не поскупились и снарядили тех, кто пойдет с ними на приступ.
Люди втягивались.
Сотня. Вторая. Третья.
Шли компактно. Без факелов. Тихо.
Но вот все завершилось.
Последняя группа просочилась за ворота, и…
– Бар-р-р-р-а!
Вдруг раздался громовой крик многих глоток и из нескольких дверей по ходу движения заговорщиков стали вываливать преторианцы.
Б-у-у-у-м!
Необычайно гулко захлопнулись ворота.
А на крыши ближайших домов высыпали стрелки с ружьями и сходу открыли стрельбу. Без переговоров. Без пауз. Сверх того вниз полетели факелы, дабы осветить как можно лучше смертников.
Рывок мятежников вперед.
Но преторианцы выкатили с собой несколько заряженных 3-фунтовых «единорогов» и ударили ближней картечью практически в упор, охладив их пыл.
Крики! Мат! Стоны!
А с крыш полетели ручные гранаты.
Не прекращался беспорядочный треск.
Снова ударили полковые «единороги» ближней картечью.
Звук трубы.
Стрельба прекратилась.
Дым стал медленно рассеиваться, открывая картину боя.
По крику командира преторианцы двинулись вперед.
Пленные Государю в этом бою были не нужны. Поэтому его личная лейб-гвардия банально всех добивала шпагами. Живой? Мертвый? Не важно. Контрольный удар шпаги в уязвимое место все равно получишь. А то и не одно.
Дмитрий едва заметно улыбнулся и отпил из чашки ароматного кофе. Персидские торговцы поставили эти замечательные зерна по его просьбе, и он теперь себя баловал. Благо сварить нормальное капучино в тех условиях было хоть и непросто, но вполне возможно.
Дело сделано.
Допив кофе, он вышел из замаскированного наблюдательного пункта, бросив через плечо:
– Поставить постовых, остальным спать. С утра займемся опознанием и сбором трофеев.
– Слушаюсь, Государь, – вытянулся по струнке дежурный.
Он шел и думал, как все-таки удачно получилось.
Князь Мстиславский прибежал к нему в тот же день, сразу после Земского собора. Взъерошенный и озадаченный. Битый час ушел на то, чтобы объяснить ему какие перспективы у аристократов в предложенной Государем системе. И то, что, несмотря на явно не прописанные привилегии, их стало больше.
Когда понял – проникся.
Сильный становится сильнее, богатый – богаче. Это аксиома. Никто не хочется добровольно отдавать то, что «нажил непосильным трудом». Другой вопрос, что глупо при этом публично унижать широкие массы тех, кто не так удачлив в силу различных обстоятельств. Зачем богатым и влиятельным людям восстания и мятежи? Это же рушит хорошо отлаженную систему, портит им жизнь и снижает доходы.
Так что, услышав то, что ему хотелось, Мстиславский вполне охотно перешел на сторону Дмитрия. Тайно, разумеется. Да, с интригами всегда одна и та же беда. Когда столько всяких тайн, нельзя быть уверенным, кто на чьей стороне, пока игра не закончится. Государь и не доверял князю. Просто использовал, пользуясь обстоятельствами. Что он терял в случае его предательства? Срыв удачной и очень своевременной провокации. Не велика потеря. Он найдет и другой способ уязвить своего врага – это не так сложно. А что выигрывал, если Мстиславскому все удастся? О! Очень многое! Он ведь в этом случае становился жертвой злодейских промыслов, получая широкую народную поддержку. Лучше не придумаешь. Практически мученик, который за счастье народное страдает. Дальше бы стало сильно проще…
