– Она с самого утра сидит у входной двери, и рядом с ней – два чемодана. Я спросила, куда она собралась, но она твердит только одно, – мол, подальше отсюда. И еще она все время просит у меня закурить.
Я уронила джинсы обратно в чемодан и решительно зашагала к двери, а когда Кло на секунду отвлеклась – незаметно отправила в рот «пилюлю счастья».
Спустившись по лестнице, я остановилась на нижней ступеньке напротив водяного следа на стене. Кэрол-Линн действительно сидела на стоящем у дверей чемодане – большом и очень старом «Американском туристе» из твердой горчично-желтой фибры. Я ненавидела эти желтые чемоданы, потому что их появление в прихожей означало, что моя мать снова уезжает. Или – что она вернулась. На Кэрол-Линн была легкая кофта с цветочным орнаментом, которую я уже видела вчера, расклешенные джинсы и домашние тапочки. Волосы она заплела в косы, как носили в шестидесятых. Длинные пальцы матери безостановочно теребили ткань на бедрах, и я подумала, что хорошо знаю этот полуосознанный жест, означавший, что она в очередной раз бросила курить.
– Куда это ты собралась? – осторожно спросила я, молясь про себя, чтобы принятая на пустой желудок таблетка подействовала как можно скорее.
Кэрол-Линн удивленно вскинула голову. Кажется, я застала ее врасплох.
– Что ты здесь делаешь? Почему ты не в школе?
– Потому что сегодня суббота, – быстро ответила я, хотя не знала точно, какой сегодня день.
Мать нахмурилась, разглядывая мою пижаму.
– Мне кажется, она тебе мала, Вивьен, – сказала она неодобрительно. – Ты растешь слишком быстро. Надо будет съездить в «Хемлин» и подобрать тебе пижаму по размеру.
Держась за перила рукой, я спустилась с последней ступеньки. Мысленно я успела выбранить себя за то, что накануне не спросила Томми, что следует говорить матери в подобных случаях. Ах, если бы сейчас открылась дверь и вошла Кора Смит. Уж она бы знала, что делать.
– Неплохая идея, – пробормотала я, прислушиваясь к шагам Кло, которая вышла на верхнюю площадку и теперь быстро спускалась по лестнице следом за мной. Моя мать встала с чемодана и шагнула ей навстречу. При этом она не отводила от девочки взгляда, и я крепко стиснула зубы, вспомнив, как Томми предупреждал меня, что у нашей матери не работают абсолютно никакие тормоза.
Кэрол-Линн тем временем подняла руки и, коснувшись волос Кло, заправила их сначала за одно ухо, потом за другое. Я боялась дышать, но, к моему огромному изумлению, девочка отнеслась к этому совершенно спокойно, хотя обычно была весьма чувствительна ко всему, что касалось ее внешнего вида. Каждый раз, когда я пыталась делать ей замечания, в девяносто девяти случаях из ста дело заканчивалось криками и хлопаньем дверьми. Что ж, такое, наверное, только естественно в семьях, в которых отец – пластический хирург – видит в своей единственной дочери только объект, который необходимо привести в надлежащий вид путем нескольких корректирующих операций.
Кэрол-Линн коснулась кончиками пальцев щеки девочки.
– У тебя самая замечательная кожа и самые синие глаза, какие я когда-либо видела. Жаль только, что их трудно рассмотреть из-за волос и подводки. – Сняв с одной из своих кос резинку, она повертела ее в пальцах. – Я очень хорошо умею заплетать «французскую косу». Я и тебе заплету, если хочешь. Садись вот сюда…
Не дожидаясь ответа, Кэрол-Линн взяла Кло за руку и подвела к одному из двух кресел, стоявших по бокам полукруглого столика. Девочка метнула в мою сторону быстрый взгляд, но послушно опустилась в кресло, которое Кэрол-Линн отодвинула от стены.
Сама я тоже присела на ступеньки лестницы. Словно зачарованная я следила за стремительными движениями материных пальцев, которые ловко разделяли волосы Кло на пряди, сплетая и укладывая в сложную прическу. Наблюдать за этим было странно: у меня в голове не укладывалось, как моя мать, которая не отдает себе отчета в том, что я давно закончила школу, и не может запомнить, как зовут Кло, справляется с таким сложным делом, как заплетание «французской косы». Впрочем, мать всегда любила возиться с прическами. Сейчас я отчетливо вспомнила, что когда-то, когда я была совсем маленькой, она часто усаживала меня перед трельяжем в своей спальне и заплетала мне волосы. При этом Кэрол-Линн так низко склонялась надо мной, что наши волосы спутывались. Они были одного цвета и даже одного оттенка, и, глядя на себя в зеркало, мы весело смеялись, потому что не могли сказать, где кончаются ее волосы и начинаются мои.
Я отвернулась. Таблетка начала действовать, и химический туман неотвратимо заволакивал мозг, сглаживая острые углы и окрашивая воспоминания в безмятежно-розовый цвет.
Щелчок замка на входной двери, которую кто-то открывал ключом снаружи, заставил меня поднять голову. Мгновение спустя дверь отворилась, и на пороге появилась Кора. Ей потребовались доли секунды, чтобы правильно оценить обстановку.
– Добрый день, – поздоровалась она как ни в чем не бывало.
Не прерывая работы, Кэрол-Линн кивнула в ответ:
– Привет, Матильда… – Ее пальцы на мгновение замерли. – Что, уже пора обедать? Я и впрямь немного проголодалась.
Бросив в мою сторону быстрый взгляд в знак того, что она нисколько не возражает, чтобы ее называли Матильдой, Кора подошла к Кэрол-Линн.
– Что ж, мисс Уокер, идемте в кухню, и я быстренько соберу вам что-нибудь перекусить.
Руки матери безвольно опустились, и она позволила Коре увести себя в кухню. Не раздумывая, я вскочила со ступеньки и, шагнув к креслу Кло, продолжила заплетать ей волосы. Как ни странно, я неплохо помнила, какую прядь придержать, какую наложить сверху, а какую пропустить снизу. И почти так же хорошо я помнила, что́ я ощущала, когда моя мать, пусть даже вопреки моему желанию, вставала рядом со мной и осторожно касалась моих волос своими быстрыми, чуткими пальцами.
Закончив работу, я взяла резинку, которую Кло все это время держала в руке, и закрепила конец косы. Отступив на пару шагов, чтобы оценить результаты своих – наших с Кэрол-Линн – усилий, я не сдержала улыбки. Как ни крути, получилось очень, очень неплохо. Правда, черты Кло все еще были по-детски мягкими, не до конца сформировавшимися, однако теперь, когда ее волосы оказались убраны назад, ее прекрасной формы скулы и высокий лоб стали заметнее, а большие ярко-синие глаза засияли на обновленном лице, как два драгоценных сапфира.
– Да ты настоящая красавица, Кло! – воскликнула я, думая о том, как сильно уродовала девочку ее дурацкая прическа.
Кло подозрительно сощурилась, потом вскочила с кресла, чтобы лучше рассмотреть себя в зеркале над столом. Пока она разглядывала себя, поворачивая голову то так, то эдак, я снова затаила дыхание. К счастью, Кло хватило вкуса, чтобы по достоинству оценить свой новый образ, хотя поначалу она несколько раз моргнула, словно не веря, что видит в зеркале себя, а не кого-нибудь другого.
– Нравится? – решилась спросить я.
– Вроде ничего… – неуверенно пробормотала девочка.
