Она взмахнула рукой.
– Нет, совсем нет. Я не слушать, мне просто нравиться, как Кэти Ли смеяться. Ее смех распугать все тараканы в пансион. Но если хочешь говорить с Матильда, лучше выключи шоу, чтобы не мешать.
Я нашарила в складках пледа пульт дистанционного управления, выключила телевизор и придвинула стул поближе к креслу.
– Ты принести мне что-нибудь вкусненькое?
Я невольно улыбнулась.
– Извини, забыла. В следующий раз обязательно принесу.
– Я слепая, а не глухая, Вив… По-моему, ты чем-то огорчена; я слышать это по тому, как ты дышать. Что случилось? – Ее незрячие глаза с бельмами катаракт остановились на мне, и я с грустью подумала, что совершенно не помню, какими они были раньше. Если бы я могла вспомнить, я бы знала, какими видели их моя мать, Бутси, Аделаида…
– Я нашла на чердаке дневник моей матери. Кэрол-Линн… мама начала его писать, когда ей было семнадцать, и закончила, когда вернулась домой насовсем. – У меня вдруг заныло сердце, да так сильно, что я поспешно встала, стараясь хоть как-то облегчить боль, которая поселилась в моей груди после того, как в ночном саду Кло обвинила меня в том, что я ее просто использовала. За прошедшую ночь боль немного улеглась, но сейчас вспыхнула с новой силой, и я подумала, что перемена положения мне вряд ли поможет, поскольку эта боль была не физической, хотя именно так я ее ощущала.
Отойдя к окну, я некоторое время рассматривала на подоконнике цветы в горшках. Один из них нуждался в поливе.
– Мама часто о тебе упоминала. Я имею в виду – в дневнике.
Матильда кивнула.
– Я ведь знать твоя мама с тех пор, как она быть совсем крошка. Она меня любить, и я любить ее, как своя дочь.
Я метнула на Матильду быстрый взгляд, но потом вспомнила, что и у меня было больше одной матери.
– Мама писала, что ты умеешь хорошо хранить секреты… – Я вернулась к креслу, пытаясь мысленно сформулировать вопрос. – Это ведь в твою комнату она забралась, когда была маленькой, правда? Мама кое-что там нашла, но ты заметила пропажу и попросила вернуть то, что она взяла.
Матильда медленно подняла руку, вытянула в мою сторону, и я машинально подставила ладонь. Я догадалась, что́ это может быть, буквально за секунду до того, как у меня в руке оказалось крохотное золотое колечко с половинкой сердечка. Несколько мгновений я молча его разглядывала, потом попыталась надеть на свой левый мизинец, но кольцо оказалось слишком маленьким.
– Значит, оно все время было у тебя?
Матильда кивнула.
– Маленькая вещь, но тяжелый бремя.
– Но ведь я уже спрашивала тебя, не знаешь ли ты, куда оно подевалось! Почему же ты ничего…
– Ты спрашивать только для того, чтобы знать ответ. Я не хотеть говорить, пока у тебя не появиться настоящая причина.
Я не поняла ее слов, но уточнять не стала, зная, что Матильда все равно не ответит, а будет ждать, пока я сама догадаюсь. Еще несколько секунд я катала по ладони крошечное колечко – этот символ любви матери к своему ребенку, не решаясь задать следующий вопрос. Наконец я взяла себя в руки.
– Ты можешь рассказать, как… как оно к тебе попало?
Матильда заволновалась – это было видно по тому, как ее руки, до этого лежавшие на коленях совершенно неподвижно, начали нервно перебирать бахрому пледа.
– Ты не подать мне воды? От всех этих разговоров у меня в горле совсем пересохнуть.
Если бы я не была взволнована сама, я бы, наверное, рассмеялась этой невинной хитрости, ведь до сих пор говорила главным образом я. Тем не менее я взяла с тумбочки возле кровати графин с водой, наполнила пластиковый стакан и вставила в него соломинку, как делала Кора.
Матильда отпила глоток.
– Я его найти.
– Где?
– В комната мастера Уильяма… Мис Делаида и остальные звать его кузен Уилли. Я искать кольцо сразу после того, как убили мастера Берлини.
Я нахмурилась. Мистером Берлини звали человека, про которого я читала в газетной статье. Статью нашла для меня Кло – ей казалось, что это будет походящий сюжет для моей будущей колонки, и я действительно проштудировала газетное сообщение, что называется, от первой до последней строчки и даже кое-что выписала.
– Это тот самый джентльмен, которого нашли утонувшим в пруду на старой плантации? Кажется, его еще подозревали в связях с мафией…
Матильда кивнула. Ее глаза по-прежнему были устремлены на меня, и мне пришлось напомнить себе, что она слепа.
– Ничего не понимаю… – проговорила я. – Как могло кольцо попасть к кузену Аделаиды и при чем тут мистер Берлини?
– Зачем ты узнать? Чтобы похоронить бедная девочка с чистой совестью? Или ты думать – так ты найти решение твоя собственная проблема? – Старая негритянка покачала головой. – Нет, малышка, никто не сделать это за тебя, только ты сама.
Но я хорошо помнила, как луч солнца, отразившись от ручки чердачной дверцы, указал мне дорогу к маминому дневнику. Сейчас мне казалось, что только история Аделаиды способна осветить мой дальнейший путь – путь, который я никак не могла разглядеть в сгустившейся впереди мгле.
– Пожалуйста, Матильда, расскажи мне!.. Я должна знать. Да, я хочу похоронить Аделаиду как полагается – как человека, который никому не сделал ничего плохого и не совершил никакого преступления. Ну а кроме того… если я буду знать историю ее жизни, это действительно может мне помочь. Во всяком случае, я на это надеюсь. – Я посмотрела на нее. – Или я надеюсь зря?
– Нет, Вив, я просто не хочу, чтобы ты расстроиться, потому что ответ может быть не такой, какой ты хотеть.
– Я постараюсь не расстраиваться, Матильда. – Я улыбнулась. – Я готова.
Старая негритянка кивнула, сделала еще глоток воды и заговорила.
Матильда начала свой рассказ с того, как лет в десять она стала помогать своей матери Берте, работавшей в особняке Хитменов кухаркой и горничной. Там она впервые увидела Аделаиду Уокер, которая дружила с дочкой хозяев. Потом Матильда рассказала, как Аделаида спасла ее от изнасилования и как она сама помогала Аделаиде и ее жениху доставить домой пьяную Сару Бет. Матильда говорила, а я не спеша ходила по комнате, поливала цветы в горшках, удаляла засохшие листья и рыхлила грунт. Мои пальцы действовали как будто сами собой, словно у них была своя собственная наследственная память, в плоть и кровь вошедшая любовь ко всему, что растет на земле. Эта механическая работа нисколько не отвлекала, а, напротив, – помогала мне лучше сосредоточиться на словах Матильды. В то же самое время даже самые мрачные страницы ее рассказа я воспринимала сравнительно легко, словно забота о чем-то живом, пусть даже это были обычные комнатные цветы, помогала мне совладать со страхом.
Я узнала, как Аделаида встретилась с Джоном, как они полюбили друг друга и поженились и как после нескольких неудачных беременностей у моей прабабки родилась Бутси, озарившая жизни родителей светом надежды.
