Лицо Кло перекосилось от ужаса, и Трипп осекся. Я уже представляла, как Кло с криком «Живодер! Рыбоубийца!» стремительно несется по берегу, распугивая окуней и лещей, которых пытались выловить на свои снасти другие рыбаки, а мы мчимся за ней, причем Трипп в растерянности продолжает сжимать в руках уже задохнувшегося на воздухе сомика.
К счастью, Трипп довольно быстро пришел в себя, и цирковое представление не состоялось. Сомик, живой и здоровый, был возвращен в родную стихию, после чего вместо рыбалки мы устроили замечательный пикник на свежем воздухе. Сначала мы как следует подкрепились разными вкусными вещами, которые собрала нам с собой Кора, а потом двинулись на прогулку вдоль озера. Несколько раз мы выходили на длинные дощатые причалы, вдававшиеся далеко в озеро. Там вода была несколько чище, чем у берегов, поэтому в глубине были хорошо видны стаи самых разных рыб – серебристых, с зелеными или полосатыми спинками и красными плавниками. Я, разумеется, не забыла захватить с собой крем от загара, однако несмотря на то, что все мы обмазались им с головы до ног, щеки и носы у нас довольно быстро обгорели, и я не сомневалась, что вечером найду у себя на лице и на руках с десяток лишних веснушек.
Все это, однако, было сущей ерундой по сравнению с глубоким спокойствием и умиротворением, которые я испытывала. Откровенно говоря, я уже не помнила, когда в последний раз отдыхала не только телом, но и душой, получая огромное удовольствие от того, что мне не нужно ничего делать. Да и Кло я давно не видела в таком замечательном настроении. Одно это стоило нескольких веснушек, так что я ни о чем не жалела – разве только о том, что чудесный день пролетел так быстро.
Трипп остановил «Форд» на подъездной аллее в тени раскидистого виргинского дуба. Как только он заглушил двигатель, мы оба, не сговариваясь, обернулись на заднее сиденье, где, свернувшись калачиком, сладко спала Кло, положив голову на мохнатый бок белого пса. Почувствовав, что на него смотрят, пес приподнял голову, потом снова уронил ее на сиденье. Судя по всему, он готов был служить Кло подушкой до тех пор, пока она в ней нуждалась.
– Она похожа на ангела, – прошептал Трипп.
– Ты прав, хотя мне и трудно в это поверить, – согласилась я. – Даже не хочется ее будить.
– Я никуда не спешу, – сказал он. – Дома меня никто не ждет, так что если ты не против, я могу задержаться еще немного.
– Конечно, не против, – кивнула я. – Кстати, можешь остаться на ужин. Подожди меня на веранде – я только схожу, захвачу из холодильника по бутылке пива и предупрежу Кору.
И, потихоньку выбравшись из грузовичка, я двинулась к дому, стараясь, чтобы гравий не слишком громко хрустел под моими ногами. Трипп тем временем опустил в машине все стекла, чтобы прохладный ветерок, тянувший с запада, мог свободно проникать в кабину.
Когда я вернулась с пивом, Трипп уже сидел на веранде, следя за большой стаей птиц, которые перелетали с дерева на дерево, а затем взмыли вверх и скрылись за коньком крыши. Увидев меня, он поднялся.
– Идем, – сказал Трипп и повел меня вокруг дома к заднему крыльцу, где лежал поваленный кипарис. Птицы – теперь я видела, что это были вороны, – расселись на оголившихся ветвях упавшего дерева и негромко вскаркивали, словно смеясь над нами или, может быть, имитируя человеческую речь.
– Никогда не видел, чтобы вороны вели себя подобным образом, – сказал Трипп. – Ласточки – да, но не вороны. – Он сделал большой глоток из своей бутылки и повернулся ко мне. – Ты ведь знаешь старую колыбельную?.. «Видеть ворону – радости быть. Двух увидать – яд печали испить»…
– Конечно, знаю. Матильда пела мне ее, когда я была совсем маленькой. Только здесь слишком много ворон, чтобы их можно было сосчитать, и я… я этому рада. Не хочу, чтобы они лишний раз напоминали мне, насколько плохи мои дела.
– А они плохи? – осторожно спросил Трипп.
Я отпила глоток пива и задумалась.
– Сейчас, конечно, получше, чем когда я только что приехала, но, откровенно говоря, я отнюдь не чувствую себя как человек, который выиграл миллион в лотерею.
– Зато ты перестала принимать эти свои таблетки, – сказал он, глядя на то, как вороны то расправляют, то снова складывают блестящие черные крылья.
«Пока перестала, – подумала я. – А дальше?..»
– Да, перестала, – сказала я вслух. – Кроме того, Кло пробудет со мной на две недели дольше, и это тоже очень хорошо, но… Моя мать, как ты сам видишь, ни черта не помнит, и теперь я никогда не узнаю, почему она постоянно от меня… от нас уезжала.
– Но ведь она вернулась, и вернулась навсегда. Разве это… не считается?
Я отрицательно покачала головой.
– Она вернулась слишком поздно.
Трипп ничего не сказал, и я вздохнула.
– Слишком поздно, – повторила я с нажимом.
– Я же не спорю, – отозвался он.
Я снова глотнула пива, которое неожиданно показалось мне очень горьким.
– А тебе и не надо спорить. Я поняла, что ты со мной не согласен, по тому, как ты молчишь.
Трипп негромко рассмеялся.
– У меня довольно специфическая работа, – сказал он, – но она мне кое-что дала. Теперь я точно знаю: «слишком поздно» может быть только в одном случае – когда человек лежит в могиле.
Я нахмурилась, подумав об Аделаиде, которая много лет пролежала в могиле среди корней кипариса.
– Жаль, что Бутси не знала, что случилось с ее матерью. Тогда бы она не думала, что Аделаида бросила ее просто потому, что ей так захотелось.
– Ты думаешь, это что-то изменило бы?
Я глубоко задумалась. Мне казалось, что ответ должен быть… и что он должен быть очень простым и понятным. Тогда почему я никак не могу его найти?
– Разумеется, – сказала я наконец. – Например, если бы я знала, почему мать фактически бросила меня сразу после рождения, сейчас я была бы совершенно другим человеком.
Трипп смотрел на меня так долго и внимательно, что я уже решила – это одна из его знаменитых пауз, призванная спровоцировать меня на какие-то поспешные, необдуманные слова, но ошиблась.
– Конечно, ты была бы другой, – сказал он, – но я не уверен, что ты была бы лучше. Беззаботная жизнь – удел скучных людей.
Вороны на ветвях изредка разевали клювы, но карканья не было слышно – все заглушал слитный шорох множества крыл. Я одним глотком допила пиво и уставилась на яму в земле. «Иногда наши предки оказываются гораздо ближе, чем кажется», – пришла в голову дурацкая мысль.
– Знаешь, она мне часто снится. Аделаида… Почти каждую ночь. Как будто она хочет мне что-то сказать… А иногда мне снится, будто это я лежу в могиле и кто-то забрасывает меня холодной землей. Ну как если бы кто-то решил похоронить меня заживо…
Трипп тоже допил свою бутылку и аккуратно поставил на пол рядом с качалкой.
