— Думал, это будет туча без дождя.
— Ошибся. Идет ливень. И он идет вместе с ним.
— Не пытаетесь его остановить?
— Нет. Наш друг ждет его в Главном Зале. Он сам его остановит. А мы ему поможем. Но сначала он хочет на него посмотреть.
Кредитор, значит, ждет пришельца, чтобы понять, кто или что он такое. Угу. Ясно.
Фальтедро вздохнул.
— Минутку, — сказал я, оторвал от матраса на топчане клок и звучно высморкался, после чего зашвырнул импровизированный платок в дыру. Удачно попал.
— Как вы узнали, что мы на кладбище засели?
— Среди монахов Сноходца есть наши люди.
— Почему-то я не удивлен. Я не удивлюсь даже, если узнаю, что Хайкрафт Сурджи ваша креатура.
Фальтедро поднял руку, пресекая мою речь.
— Разумеется, наша, но это не важно. Я хочу поговорить с тобой о другом… Может быть, дать тебе маленький шанс. Ты очень, очень интересный экземпляр.
— Я это уже слышал, спасибо. Что с моими спутниками, а?
— Они живы. Они не представляют такой опасности, как ты. Мы перенастроим их под наши нужды. Все они в Главном Зале сейчас.
— Вместе с вашим… новым другом?
— Он не причинит им вреда. Его интересует пришелец и жемчужина. Жемчужину он получит сегодня, когда она сполна насытит наши заклятия и артефакты магией.
— Магия, кругом магия, ничего, кроме магии, — промолвил я с кривой усмешкой.
Фальтедро взглянул на меня остро.
— Нет ничего страшнее и опаснее магии идей, дорогой Фатик. Это — самая сильная магия. Фактически. И хорошо, когда она подкрепляется магией истинной. Я хочу, чтобы ты понял, кому пытался противостоять, проникся нашим величием, осознал нашу силу. Мы — правим большей частью Южного континента и частью континента Северного. У нас древняя и почтенная организация.
— Это я знаю.
— Сотни лет мы экспериментируем с разумными, что населяют этот мир, оставаясь в тени. В первую очередь нас интересуют социальные устройства.
— Ты уже рассказывал это в Облачном Храме, — сказал я, перебив Фальтедро без всякого почтения.
Длина цепи, конечно, маловата, но если мне удастся выпрямиться на топчане, я могу дотянуться до физиономии Фальтедро ботинком и, по крайней мере, расквасить ему шнобель.
— Рассказывал, — кивнул чародей. — Но кое-что хочу добавить. Ты должен понять и прочувствовать наше величие. Мы даже без магии можем — многое. Кверлинги — наше детище. Однажды кое-кто из наших задался целью получить умных, но абсолютно преданных и не рассуждающих слуг. И мы создали их. Мы — духовные учителя и высшие существа для любого кверлинга. Так сказал великий пророк кверлингов и так написано на золотой скрижали, хранящейся в Главном Зале Академии.
— Интересный был эксперимент, — сказал я. — Вывести породу людей, которые людьми себя не считают, а значит, лишены сомнений и жалости.
Фальтедро кивнул.
— И он увенчался успехом. Заметь, Фатик, без всякой истинной магии. Магия идей не требует истинной магической силы, лишь только приложения изощренного ума, но работает она страшнее самого ужасного заклятья. Мы сделали кверлингов такими, как они есть. Они считают, что не относятся к человеческому роду, что их воспитание с самого малого возраста возносит их над обычными людьми на недосягаемую высоту. Но что это за воспитание? Всего лишь набор смешных догматов, возвышающих воспитуемого над людским родом. И татуировки, как отличительный знак, что наносятся на лицо. Как просто, верно? Мы запустили механизм, и он фактически работает сам по себе, мы только время от времени его смазываем. Мы регулируем численность кверлингов, прореживаем ростки свободомыслия, а ростки свободомыслия встречаются даже у таких… существ. Догматы же, по преданию, полученные с небес, хранятся в Главном Зале. Тонкая золотая пластина скрижалей… На ней вычерчена суть действий кверлингов. И это неизменно. Хотя в любой миг, когда кверлинги перестанут быть нам полезны, мы можем вычертить на пластинке еще догмат.
— О, вы и это предусмотрели?
— Конечно.
Мне стало по-настоящему интересно. И страшно.
— Попробую угадать. Вы начертите на нем нечто вроде «Убейте себя все!» и покажете надпись лидерам. Те вернутся в становище Злой Роты, неся благую весть. После чего все сообщество вскроет себе вены.
Фальтедро едва не захлопал в ладоши.
— Блестяще, Фатик! Я еще раз убеждаюсь, что ум твой так же изощрен, как и мой. Ты очень близок к нам по духу. Ты почти ровня… И мне очень жаль, что тогда, много лет назад, мы в тебе ошиблись и не настроили нужным образом. Сколь многих поражений нам удалось бы избежать! Хотя — может, и к лучшему. Ведь теперь я дам тебе сознательно выбрать сторону. И никакой настройки! А поражения мы все равно обратим в победу. Конечно, мы в любой миг можем написать новый догмат, который заставит кверлингов совершить общее самоубийство или перебить друг друга в яростной и безумной схватке с тем, чтобы выжившие добили себя сами. Но пока кверлинги исключительно полезны. Мы лишь надзираем, немного корректируем, кое-кого выпалываем… Однако я повторяюсь.
Я устало покосился на мага.
— И вы же создали фемгерихт.
— Браво, Фатик! Конечно, конечно! Институция сия нам весьма пригождается, когда нужно устранить того или иного человека, заступившего нам путь, так, чтобы это не выглядело бесправным убийством. И ведь что смешно — простецы так верят фемгерихту, что у них не возникает сомнений в виновности жертвы.
— Карательный орган.
— О да. Кверлинги — чтобы иметь не рассуждающую фанатическую силу. Фемгерихт — чтобы устранять неугодных, соблюдая видимость законности.
— Тайной законности.
— О, Фатик, не будь наивен. Тайной законности всегда верят больше там, где правосудие не справляется… официально. Ты это знаешь и ты понимаешь, и мне не следует тебя убеждать. Или все-таки следует?
— Не следует, Фальтедро.
— Ты умен. Скажи теперь, что ты выберешь — по здравому размышлению. Обработку, коя превратит тебя в нашу марионетку, добровольное присоединение к нам или смерть? Я клянусь исполнить то, что ты выберешь — из уважения к тебе.
— Смерть. — Прозвучало это донельзя пафосно, однако иной выход меня не устраивал. Впрочем, нет, я бы с радостью порвал оковы и придушил декана Кафедры Духовного просветления.
Фальтедро опечаленно кивнул.
— Я, не скрою, хотел бы услышать иной ответ. Но — увы. Что ж, это правильно и верно, и я, уважая тебя, как одного из самых страшных наших недругов, позабочусь, чтобы тебя умертвили как можно гуманнее. Сразу, как мы вручим жемчужину нашему другу. Совсем забыл. Он выразил желание на тебя посмотреть.
Честное слово, лучше сдохнуть, чем превратиться в управляемого зомби, как мой брат Шатци.
