Головешка только кривился: не то, все не то! Груз ценный, и за него можно выручить много денег, но куда его складывать?!
– Серебро, золото в слитках?
– Чего нет, того нет.
– А если хорошенько покопаться в трюмах? Где-нибудь под досками и мешками? Тогда, возможно, найдется?! Мне что, лишать всех жизни по одному? Начну, например, с этого.
Барон Вагански, который до этого держался достойно, лишь изредка с грустью поглядывая на фамильные перстень и шпагу, которые являлись теперь собственностью Головешки, стремительно побледнел.
– Господин пират! Я всего лишь пассажир на этом корабле! Причем здесь нет моего груза! Так почему же я должен умереть из-за чужой жадности?!
Барон по очереди с надеждой взглянул на суровые лица окружающих его Алавира, Стерка, Гайата, затем на мое… Задержал на мне взгляд, отлично понимая, от кого именно все зависит. Но я лишь зевнул. Разыгрываемая комедия невысокого пошиба ничего, кроме скуки, не вызывала, ибо никто никого убивать не будет. Но барон продолжал смотреть на меня с такой отчаянной надеждой, что оставалось только сказать:
– Можно начать и с кого-нибудь другого, благо выбор немалый. – Желал я того или нет, но репутацию кровожадного Черного Корсара мне приходилось поддерживать. – Хотя убивать и не обязательно. Мой компаньон потратил много сил, и его следует накормить. Мертвечину он не ест, ему подавай только живое и тепленькое, – после чего выразительно хлопнул ладонью по тробору подо мной.
Вообще-то до последнего времени я был глубоко убежден в том, что тробор питается исключительно направленными на него проклятиями. Иначе понимать его поведение при всем желании было нельзя.
Теперь побледнели уже все, в том числе и капитан Дюк. Вероятно, ярко себе представили, как это будет происходить. Головешка же, услышав из уст барона Вагански слово «жадность», радостно потер ладони одна о другую.
– Так! Ты сказал – жадность?!
– Ну да, – неуверенно кивнул барон. – Правда, сказал в обобщенном смысле.
Но Головешке уже было не до него.
– Капитан, а не пора ли вам наконец признаться, где вы храните золото?
Оба попугая на его плечах при слове «золото» каждый раз открывали глаза, но молчали. Возможно, у них не находилось подходящего к случаю афоризма или им попросту было лень, настолько они уже привыкли ко всему происходящему при своих прежних владельцах – пиратских капитанах.
– Нет у меня никакого золота, ни в слитках, ни россыпью, – едва не взмолился капитан Дюк. – Достаточно взглянуть на коносаменты. Вы же понимаете, что в этих документах должен быть указан весь груз, а контрабандой я не занимаюсь!
Судя по виду Головешки, он не понимал, как можно отказываться от того, на чем реально заработать.
– Но, по крайней мере, корабельная касса у вас точно должна быть.
– Есть, – с облегчением кивнул Дюк. – Только…
– Что – только?
– Денег в ней почти не осталось. Я и капитан, и владелец корабля, деньги для меня – оборотный капитал, и потому практически все они вложены в товар. Словом, касса почти пуста.
Головешка посмотрел на меня с тоской, и взгляд его выражал: «Лео, ты что, не мог захватить более подходящий корабль?! На этом же шаром покати! Я был о тебе лучшего мнения. Черный Корсар недоделанный».
Но мне было не до него. На палубе «Улыбки покойника» уже успели привести в готовность грузовую стрелу. Но вместо того, чтобы с него на «Морской орел» начать перегружать необходимые нам вещи, с «Орла» на «Улыбку» подняли сундук. Хорошо знакомый мне сундук. Можно сказать – до боли. Причем в самом прямом смысле: прежде он стоял в нашей с Рейчел каюте, и я постоянно об него ударялся. В нем хранились наряды Рейчел. Это-то и вызвало мое недоумение, и потому я поспешил к ней.
– Что это?
– Как будто бы ты сам не видишь: мои вещи, – и после того как сундук с грохотом встал на палубу, Рейчел выругалась: – Осторожней, кальмарьи кишки, разрази вас гром!
Я грустно вздохнул: тесное общение с пиратами оставило отпечаток на ее лексиконе.
– Вижу, что твои вещи, – кивнул я. – Но зачем они здесь?
– Лео! – изумилась она. – Мне что, бросить их на «Морском орле»?! Мы не так богато живем, чтобы разбрасываться вещами направо и налево!
– Но мы же не собираемся оставить этот корабль себе.
– Как это не собираемся? Мы что, и дальше будем путешествовать на корыте, в то время как в наших руках оказался куда более подходящий корабль?! Лео, да что с тобой происходит?!
И я уже было подумал, что Рейчел опять выругается по-матросски, но она смогла удержать себя в руках. Хотя, возможно, запас ругательств у нее закончился, а повторяться она не хотела.
– Рейчел, – подбирая самые убедительные слова, сказал я, – если мы заберем «Улыбку» себе, что делать с ее командой?
– Пересадить на наш. И пусть плывет себе дальше.
– Не получится.
– Это еще почему?
– Да потому что их слишком много, наш корабль сразу же утонет!
– Точно утонет?
– Вне всякого сомнения. Но если тебе действительно хочется оставить этот корабль себе, есть один выход.
– Ну вот, Лео, я же знала, что ты обязательно что-нибудь придумаешь. И какой именно?
– Надо их всех убить. Тогда и этот корабль останется нам, и второй тоже не потеряем.
– Да ты что такое говоришь?! – возмутилась Рейчел. – И как тебе такое даже в голову пришло?! Убить столько невинных людей!
«Потому и пришло, что ты будешь категорически против», – ухмыльнулся я.
– Иного варианта нет. – Я был категоричен. – Либо придется всех их убить, либо отпустить. Или – или.
– Конечно же отпустить, – ни секунды не колеблясь, ответила Рейчел. – Такой ценой мне этот корабль не нужен.
Я уже успел обрадоваться своей хитроумности, когда из-под палубы раздался рев многочисленных глоток, заставивший обоих нас вздрогнуть.
– Спасибо, милая леди! Вы спасли всем нам жизнь! Вовек не забудем вашего милосердия!
– Точно не передумаешь? – подведя ее вплотную к вентиляционному грибку, откуда этот рев и донесся, спросил я.
– Точно нет! Ты за кого меня принимаешь? Что стоите как истуканы, якорь вам в глотку?! Грузите сундук обратно! Лео, но, по крайней мере, я могу забрать ту красивую вазочку в капитанской каюте? Так сказать, на память о нашем первом абордаже?
– Бери, – кивнул я, довольный тем, что смог так быстро ее убедить. – Можешь хоть полностью пустой каюту оставить.
– Леонард, расскажите о том, что произошло на борту пинаса. – Виконт Антуан был настолько уверен, что получит ответ, что даже приготовил бумагу и карандаш.
Причем ответ он ожидал получить развернутый, поскольку бумаги была стопка, а карандашей – три, два из которых торчали у него за ушами. Ну да, вдали от тех, кто может указать, что подобные вещи присущи только простолюдинам, можно себе позволить подобное – использовать вместо слуг собственные уши.
