Вся Бирма имеет населения до 16–18 млн. Даже они точно не знают, так как на севере, куда мы поехали, там граница перепуталась с Китаем и Индией, а на юге — Таиландом. Причём на севере до сих пор они ведут бои с чанкайшистами и с коммунистами, которые в свою очередь враждуют между собой. Половина компартии называет себя «Красной розой», а вторая — «Белой розой», и враждуют.
Когда мы после Мандалая пересели в машины, то впереди нас шли военные на машинах, с автоматами наизготовку, и, кроме того, я заметил, на протяженности 30 километров в лесу было расставлено до одной дивизии солдат и офицеров из гарнизона Меймье, где дислоцируется штаб округа.
В общей сложности мы поднялись на высоту примерно до 2 1/2 километров и там в двух офицерских домах разместились. Вокруг домов ходила охрана, и нас предупредили не открывать окна. Правда, я ночью проснулся и посмотрел на воинов, которые мирно дремали.
Ночью там было холодно. Вообще в Бирме проходит самые характерные муссоны, много влаги, частые дожди, кроме зимних месяцев: февраль, март, апрель, когда бывает сухо. Температура днём средняя по году +30° в Центральной части, 23° — в Северной части. Растительность буйная, на юге Бирмы водятся крокодилы, слоны, тапиры и другие тропические животные.
На следующее утро командующий военным округом устроил парад войск. Прошла моторизованная пехота и артиллерия, всё это по английскому обычаю. На параде было много англичан, американцев и других журналистов, которые с бирманцами не считались, видимо, привыкли считать Бирму своей колонией, так и не могут отвыкнуть. Многие из них уже меня знали, хотя был в гражданском, но все они меня называли «господин генерал».
Один журналист, англичанин из «Дейли миррор» (лондонская газета «Зеркало») набрался нахальства, подошёл вплотную и уставил на меня фотоаппарат и хотел сфотографировать. Я пальцем ткнул фотоаппарат в сторону и говорю: «В порядочном обществе просят разрешения сфотографировать, а без этого бьют по носу». Я фотоаппаратом ткнул его по носу. Он пытался что-то возразить, но на него навалились другие журналисты, и он злой отошёл в сторону.
По окончании парада под навесом устроили приём, опять все поднабрались и еле добрались до кроватей.
Наутро выехали в Рангун, вернее, в Мандалай, а оттуда на самолёте в Рангун. Ехали опять со всякими предосторожностями. Один раз только вышли из машин, так как полковник из МГБ Бирмы всё время меня просил не выходить. Видимо, у них там стычки бывают часто.
По придёте в Рангун У Ну предложил поехать в храм Будды, расположенный на окраине города. Внешне храм — большое, длинное здание типа манежа, но меньше. Внутри расположены различные достопримечательности, связанные с легендами о Будде…
Вечером был большой приём, устроенный в парке президентского дворца. Украшения, иллюминация — всё такое же, как в Индии. Выступления артистов тоже похожи, но более резкие танцы, показывающие борьбу уже не только со злыми духами, но и со зверьми, между собой и т. д. Видимо, местные условия Бирмы: много лесов, где много зверей, сельскохозяйственное устройство страны — всё это наложило отпечаток и на культуру
[525].
На следующий день распрощались, и мы вылетели в Дели. Там сделали короткую остановку для заправки и двинулись в Кабул (Афганистан). Для того чтобы в Кабуле хоть мало-мальски ознакомиться и встретить наших товарищей, я вылетел на 2 1/2 часа ранее на своём самолёте. И хорошо сделал, так как условия посадки сложные.
Кабул расположен в котле, кругом горы, аэродром на высоте 1800 м, принимает только в одном направлении. Поэтому, когда я прилетел, то кое-что дал <понять> местным афганцам, как принять, успел съездить в резиденцию, которую нам отвели. Оставил там несколько сотрудников и сказал, что надо сделать, чтобы более или менее прилично устроиться.
На аэродроме встречал премьер-министр, министр двора, министры и дипломаты. С аэродрома поехали в резиденцию, где привели себя в порядок, и через час поехали с визитом к королю Мухаммеду*. Королевский дворец расположен на окраине города, огорожен дувалами (стенами из прессованной глины), а помещение короля ещё за одной стеной. Охраны, конечно, полно.
Внутренний вид дворца довольно мрачный, в восточном стиле, старинная архитектура. Визит был короткий, вежливости. Распрощавшись, поехали возложить венки на могилы отца короля и Амануллы-хана*, который царствовал до этого короля (его двоюродный брат).
Я Амануллу видел в 1926 году в Ленинграде, он приезжал с женой и племянницей. Здесь к Аманулле относятся как-то неважно, но он был прогрессивный король. Он отменил неравноправие женщин и паранджу (покрывало). Однако, как мы убедились, нынешние власти всё это восстановили, и мы в городе не увидели ни одного открытого лица женщины.
Приехав в свою резиденцию, и предупредил наших о том, что король болен сифилисом, что его жена лечится <в> ФРГ. Они начали плевать, попросили спирту протереть руки и шуметь на меня, почему не предупредил раньше. Я сказал, что в спешке не до этого было.
На следующий день был назначен гражданский митинг на стадионе. Ну, как и водится, ни одной женщины-афганки не было ни на стадионе, ни в ложе, где мы находились, кроме иностранок.
Произнёс мэр города Кабула речь, на которую ответил Булганин, и начался праздник «козлодрание». Коротко смысл такой: две команды человек по 20 на лошадях, у одних лошади гнедые, у других серые и белые, 3–4 судьи, тоже на лошадях.
В середине футбольного поля лежит козёл без рогов. По свистку судьи всадники хватают козла и стремятся затащить как бы в ворота, а в данном случае принести через всё поле на маленькую площадку напротив ложи премьера. Противная сторона нападает на обладателя козла и старается перехватить его с той же целью. Происходит дикие схватки, столкновения коней, всадники стаскивают друг друга с лошадей, лошади прыгают на круп друг другу и т. д. В общем, если учесть их горячность, то игра опасная. И вот они нам её показали.
Вечером был приём у короля, а на следующий день должны принимать короля мы. В разговоре с Министром внутренних дел, ныне послом Афганистана в СССР (довольно приличный человек), когда я ему рассказал, какая у нас будет концертная программа, он сказал, что весьма нежелательны выступления женщин.
Я ему сказал, что у нас уже все прибыли, причём женские номера хорошие, в том числе акробатический номер мужчина и женщина, и мы их не можем огорчать и не дать выступить. Он мне сказал, что по нашим законам мужчина не может смотреть на полураздетую женщину, и если в народе узнают, что король смотрел на это, то его престиж пошатнётся. Я его убеждал, что мы заставим артисток закрыть платками, шарфами шею и спину, и будет не полуголая. Он посоветовал спросить мнение короля, когда мы сегодня будем у него.
