Миссис Сагден решила не идти на эту дорожку и осталась в тени деревьев, чтобы Вольфганг не досаждал ни поводырю, ни хозяйке. Лучше так, чем потом опять извиняться. Они с Вольфгангом пошли рядом, но на расстоянии и чуть позади. Наблюдали, размышляли.
* * *
За слепой женщиной кое-кто шел. Причем не впервые — даже миссис Сагден уже видела этого человека минимум дважды, и тогда он шел за ней же. Во внешности и поведении этого человека даже в те разы проглядывало что-то слегка и неуловимо неправильное. Он шел как-то слишком осторожно, совершал подчеркнуто крадущиеся движения, так что можно подумать, будто хозяйка Элси на ходу играет с ним в игру «море волнуется раз» и сейчас водит. Это был очень высокий, худой и довольно нескладный юноша или молодой мужчина. Длинноволосый кудрявый блондин. Одет в ярко-голубой спортивный костюм с белым кантом, на ногах — довольно дурацкого вида кроссовки с девчачьими розовыми шнурками и пастельными радужными полосками. Все его движения и жесты были какие-то карикатурные: он не просто вслушивался в крик сойки, он прикладывал ладонь к уху, а то вдруг останавливался у какой-нибудь маленькой ивы, складывал руки на груди, расставлял ноги шире плеч и делал вид, что разглядывает деревце. Миссис Сагден еще и раньше замечала, что он никогда не обгоняет слепую, но следует строго за ней, то почти крадучись, то трусцой. Сегодня, однако, он вел себя иначе. Он напоминал мальчика-марионетку Энди-Пэнди из детской передачи на Би-би-си и явно был настроен покривляться. Как чокнутый лепрекон, он бегом описывал огромные круги вокруг женщины с лабрадором и при этом очень высоко поднимал колени и оттягивал носки к земле. То безвольно наклонялся, точно лишаясь сил, то распрямлялся, как пружина. Ох уж эти кривлянья и ломанья, подумала миссис Сагден. Она почти не видела его лица, но все же он, казалось, улыбался. Еще этот человек экзальтированно жестикулировал: раскидывал руки, словно готовился обнять кого-то, или перебирал ими, взбираясь по невидимому канату. Слепая наверняка слышала его шаги, но никак не реагировала. Она продолжала идти вперед — упорно и равномерно, как метроном. Собака шла рядом, обозначая край ровного асфальта. Миссис Сагден и дальше бы спокойно наблюдала, продолжая идти за высокой травой и вересковыми кустами, но вдруг заметила, что долговязый незнакомец сужает круги. И когда выбегает на солнце, видно, что в кисти марионеточной руки будто бы сжато нечто блестящее.
* * *
Ее мысли сейчас напоминали то суеверное самовнушение, когда она обещала себе письмо от Джеймса или шоколадный эклер. Она подумала, что вместе — безопаснее. Если сейчас не подойти, то и меня никто не выручит, когда надо будет. Сама — неуклюжая старушенция, но все-таки с собакой. И свисток есть. Удивительно, сколько мыслей. Было слышно, как бьется сердце, но его глухой стук раздавался ровно и деловито, без спотыканий. Она скомандовала Вольфгангу: «Гулять!» — и тот молнией припустил к Элси. В эту минуту юноша-дергунчик шел уже почти рядом со слепой женщиной, заглядывая ей в лицо.
Миссис Сагден поздоровалась с хозяйкой Элси:
— Мы здесь однажды встречались; может быть, вы и не помните, я вам про мою собаку рассказывала. Про черно-белого бордер-колли. Кажется, ему нравится играть с вашей собакой.
— Да-да, помню, — ответил прохладный голос как бы издалека и из темноты, — ваш колли здесь?
Острый нос Вольфганга уже глубоко погрузился под хвост Элси.
— Здесь, вон, нюхаются.
— Она кобелей стесняется немного. Когда Элси на работе, ей с ними общаться не положено.
— Можно мне пройтись вместе с вами? Нам вроде бы по пути.
А он сейчас двигался в прогулочном темпе позади них, на некотором расстоянии. Женщины шли плечом к плечу, он не отставал. Собаки совершенно увлеклись взаимным обнюхиванием.
— Я пойду до конца дорожки. Пожалуйста, скажите мне, когда она закончится. Дальше я не хожу.
— Хорошо.
И они продолжили прогулку вместе. Темп задавала слепая, и шли весьма ходко. Миссис Сагден начала разговор и сперва рассказала о себе:
— Меня зовут Марджери Сагден. Я сейчас на пенсии, раньше была учительницей в школе.
— А я Элеонора Тиллотсон. Тоже на пенсии, а работала в социальном обеспечении.
Незваный спутник все не исчезал. Интересно, мисс или миссис Тиллотсон вообще знает, что он там? Причем даже не первый раз, да и ведет себя весьма странно. Миссис Сагден продолжала рассказывать. Собаки. Вот они так мило бегут вместе по этой дорожке. У лабрадора очень приятный цвет.
— Как пенка на капучино, — отозвалась мисс Тиллотсон.
— Оттенок все-таки более кремовый, — резонно заметила миссис Сагден, — погуще, ближе к сливочному маслу.
Если уж описывать для миссис Тиллотсон то, что видишь, то как можно точнее.
— Вот, до конца дорожки уже недалеко. Я пройдусь с вами обратно?
— Что вы, я и сама дойду.
— Но все-таки не возражаете? Я рада, что встретила вас.
— Совсем не возражаю, пройдемся. На пенсии каждый день такой длинный… Иногда с утра до вечера ни с кем, кроме Элси, и словом не обмолвишься. Когда я работала, все, конечно, было по-другому. Я много ездила, много общалась с людьми, бывала в разных домах, что-то у них спрашивала, узнавала. Люблю, когда много дел.
— Вот и у меня так же. Время сейчас летит так быстро, только летит в никуда, оно ничем не наполнено и ни к чему не устремлено.
— Вы хоть о здоровье заботитесь. И о Вольфганге. Это заметно.
* * *
Словно край волнореза в морской бухте, вдали внезапно показался конец асфальтовой дорожки. Миссис Сагден думала о слепой женщине и поражалась ее бесстрашию. Та уверенно шла вперед твердой походкой, словно прокладывая безопасный путь между водоворотами и незримыми пропастями жути куда более безразмерной, чем мелкие боязни миссис Сагден. Возможно, он продолжит их преследовать, когда они вместе пойдут обратно. Возможно. Если не продолжит, то все понятно. Но он вдруг заговорил:
— Извините, кто-нибудь знает, сколько времени?
Они повернулись. Незнакомец стоял прямо перед ними, заслоняя обратный путь. На лбу сбились золотистые кудри — мокроватые от пота или слегка немытые. Во всех его чертах, как до того в жестах, проглядывала некая нарочитость. Рот — очень большой, но при этом не дряблый, аккуратный, выразительный, с рельефными изгибами, точно корпус виолончели. Нос — заложенный и оттого гнусавый — с темными отверстиями фигурных ноздрей. Лицо массивной лепки, но как бы скругленное. Широкие скулы, заметные надбровья, выступающий раздвоенный подбородок. Большие светло-голубые глаза, густые ресницы. Мисс Тиллотсон, конечно, ничего этого не видела. Не знала даже, негр это или белый. Только рост можно определить более или менее четко — по голосу. Однако она ответила ему, который час, четко и ясно:
— Без тринадцати минут три.
Миссис Сагден увидела, что время она узнает, трогая кончиками пальцев циферблат больших наручных часов без стеклышка.
