Она стояла перед ним, опустив голову, кусала губы. Ее победа действительно становилась какой-то сомнительной.
— И что теперь, Макаров? Убьешь меня одним ударом? Потащишь в свою контрразведку, будешь пытать?
— Если по справедливости, за которую ты ратуешь, то надо, — кивнул Алексей. — Ты хотела меня убить. Но не хочу с тобой связываться. Уходи!
— В каком смысле? — не поняла девушка.
— На все четыре. — Он сделал широкий жест. — Возвращайся в свой отряд, доложи о выполнении задания.
— Ты что, серьезно? — Она не поверила, даже испугалась.
— У тебя есть минута, потом передумаю.
— Подожди… И я тебя уже никогда не увижу?
— Нет.
— Почему?
— Пока не знаю, но что-нибудь придумаю. И постарайся не попадаться на глаза нашей армии, органам НКВД, госбезопасности и лично мне. Это я только сегодня такой добрый.
Она нерешительно подошла, подняла глаза, в которых металась растерянность.
— Позволь хоть поцеловать тебя на прощание, Макаров…
— Издеваешься? — вспылил Алексей. — А ну, проваливай!
В ее глазах стояли слезы, она уходила, постоянно оглядываясь. А когда дошла до поворота, глаза ее вдруг злобно заблестели.
— Какой же ты дурак, Макаров… — плевалась она обидными словами. — Думаешь, ты положительный герой? Да никакой ты не герой! Как я ненавижу это ваше коммунистическое мракобесие! Вас все равно когда-нибудь сметут — через двадцать, тридцать, пятьдесят лет! Рухнет ваш лживый диктаторский строй! Противно человеческой природе то, что вы пытаетесь делать… И ты, Макаров, это когда-нибудь поймешь, да будет поздно!
— Знаешь, девонька, сейчас я сниму свой широкий немецкий ремень, догоню тебя и высеку так, что будешь до конца дней за задницу хвататься! — рассвирепел он и сделал такое лицо, что Эмма мгновенно исчезла с глаз.
Но отнюдь не из души. Что-то подсказывало, что с этим образом в голове он еще намучается…
Разгорался новый сентябрьский день. Алексей выбрался из котлована, двинулся по дороге. Вызывающий немецкий китель сменил свитер — мало ли что. Ноги подгибались, но он был решительно настроен проделать долгий путь. Он шел по пустой дороге и стрельбы в городе практически не слышал, канонада сместилась на запад. Под мостом обнаружил ручеек, начал стаскивать с себя опостылевшую одежду, выделил десять минут на наслаждение.
К южным окраинам Калачана вышел уже совсем другой человек — обновленный, посвежевший. На улице Рассветной было шаром покати. Ветер носил обрывки мусора. Люди робко выглядывали из домов, но на большую дорогу пока не выходили. Народ уже привык, что власть в городе может меняться чуть не каждую минуту. Немцы сдали без боя восточные укрепления, прокатились по городу и растворились в лесах. Советские части тоже не задержались — прогремели вслед за немцами и ушли на запад. Он брел по переулку, увязая в жидкой каше, оставшейся от ночного дождя. Вышел на Центральную улицу. Здесь тоже не царило оживление, но от городской площади доносился неясный гул. Еще одна комендантская рота наводит свои порядки? Пересекаться со злобными бойцами Красной Армии пока не хотелось. Да, он всесильный «Смерш» — это и будет доказывать в морге соседу по полке? Он перебежал дорогу, углубился в другой переулок…
Минут через пятнадцать Алексей вышел к лесу. Постоял на поляне, где валялись трупы немецких солдат с объеденными живностью глазами (и господин Теодор Вальтман где-то в овраге). По диагонали через лес направился к дороге, ведущей на объект. Несколько раз пришлось делать привалы — не железный же. На дороге, прорезающей лес, все оставалось без изменений. Он шел по краю обочины, прислушивался. Путь предстоял неблизкий, но половина уже осталась позади! А о том, что придется возвращаться, Алексей не думал. Он машинально подмечал приметы — левая сторона дороги, следы шин: там они стояли в лесу, когда пропускали вражескую колонну… Затейливая береза на правой стороне, рядом с ней опять следы шин. Мазурович и Волынец свернули на второй машине, чтобы утопить ее в болоте. Алексей не поленился, раздвинул ветки, протиснулся в лес. Болото начиналось за первой же «терновой изгородью» — деревья расступались, местность резко уходила вниз. Зеленела ряска вокруг болотных «окон». Здесь стоял невыносимый аммиачный запах, витали полчища комаров. Машина действительно утонула — из трясины торчал только зад с практически нечитаемым номерным знаком «WL-1012», не хватило глубины болота, чтобы утонула полностью. Алексей побрел обратно. Он шел по дороге целую вечность. Валялись раздавленные трупы в немецкой форме, «разобранные» на детали мотоциклы, раздавленный штабной «кюбельваген». За левой обочиной чернел сгоревший мотоцикл и хорошо прокопченный труп — все, что осталось от Холлмана…
Минут через двадцать добрался до завала. Здесь рухнула скала, и по-прежнему валялись трупы. Немцы так спешили, что не забрали своих погибших. Только бульдозером пробили завал, чтобы вышла груженная всяким барахлом колонна.
Он дошел до косогора и остановился.
Все, дальше идти не стоило. Территория бывшего пионерлагеря «Зорька» превращалась в мелководное болото. Немцы перед уходом все же подорвали плотину, и вода из озера хлынула на объект, затопила подземные сооружения, всю учебную и складскую часть, объекты связи, радиоразведки. Все это выглядело крайне уныло и со временем грозило превратиться в очередное полноценное болото.
Вдруг послышался мотоциклетный треск, и Алексей вздрогнул. Что, опять? Что за дежавю! Навстречу катили два мотоцикла с вооруженными до зубов людьми! Прятаться не было времени, да и некуда. Впрочем, это были советские мотоциклы, и народ в них сидел с простыми славянскими лицами. Однако, надо отметить, — со злыми лицами! Впрочем, стрелять не стали, улюлюкали, свистели, трясли оружием. Он не успел опомниться, как красноармейцы спешились и побежали к нему, вскидывая на ходу автоматы.
— Ни с места, стоять, кто такой?! — орал прыщавый детина с погонами ефрейтора и физиономией тамбовского волка.
Алексей заблаговременно поднял руки, но не помогло. Ему ударили по ногам, и он свалился на колени.
— Не стрелять! — крикнул он охрипшим голосом. — Капитан Макаров, Главное Управление контрразведки «Смерш»! Выполнял задание в тылу врага!
— Ах, ты, подлюка, ты еще и по-нашему насобачился! — возмущенно орал рябой, хватая его за ворот свитера. — Смотрите, мужики, как чешет, — контрразведка, мля! Да мы таких контрразведчиков сегодня пачками шлепаем!
— Капитан Макаров, контрразведка «Смерш»! — надрывался из последних сил Алексей. — Я требую, чтобы меня доставили в штаб гвардейской дивизии к подполковнику Крахалеву! Убери от меня руки, кретин! — Он вырвался, выпустив немногословную, но емкую тираду.
— Вот, сука, он еще с претензиями! — орал прыщавый. — Мужики, вы только гляньте, штаны немецкие, сапоги немецкие, рожа — как пить дать — немецкая! Получай, фриц проклятый! — Тяжелый кулак сбил Алексея с ног, и разъяренный ефрейтор, накинувшись, стал пинать его ногами.
